К#nbsp;200-летию Александра Николаевича Островского#nbsp;(1823#nbsp;– 1886) о#nbsp;театре Островского и#nbsp;значении наследия великого драматурга рассказывает Александр Коршунов, актёр, педагог, народный артист России, главный режиссёр театра «Сфера». Беседовала Ирина Дин (Хохолева).
Александр Викторович, вы многие годы служили в#nbsp;Малом театре, ваш отец играл на его сцене и#nbsp;был генеральным директором театра до 2009 года. Вы, наверное, выросли на пьесах Островского? В#nbsp;чём, с#nbsp;вашей точки зрения, актуальность Островского? Почему он так современен сейчас?
Александр Коршунов: Жизнь моей семьи всегда была связана с#nbsp;театром и,#nbsp;конечно же, с#nbsp;театром Островского. Мой дед, Илья Судаков, ставил Островского: и#nbsp;«Грозу», и#nbsp;«Горячее сердце», бабушка, великая актриса МХАТа, Клавдия Еланская, играла Катерину и#nbsp;Парашу, и#nbsp;мама, Екатерина Еланская, будучи актрисой, сыграла Катерину в#nbsp;«Грозе» на сцене театра Маяковского, а#nbsp;в#nbsp;созданном ею Московском драматическом театре «Сфера» режиссёр Еланская не единожды обращалась к#nbsp;творчеству Александра Николаевича: это были две редакции «Снегурочки» («Весенняя сказка») и#nbsp;«Красавец мужчина». Ну, а#nbsp;папа, актёр Виктор Коршунов, всю жизнь отдал Дому Островского#nbsp;— Малому театру#nbsp;— и#nbsp;сыграл здесь Жадова в#nbsp;«Доходном месте», Рабачева («Светит, да не греет»), Глумова («На всякого мудреца довольно простоты»), Чугунова («Волки и#nbsp;овцы»), Великатова («Таланты и#nbsp;поклонники»), Неизвестного («Пучина»), Крутицкого («На всякого мудреца довольно простоты»).
Нам с#nbsp;отцом довелось партнёрствовать на сцене Малого театра и#nbsp;в#nbsp;спектакле «На всякого мудреца довольно простоты», и#nbsp;в#nbsp;«Волках и#nbsp;овцах», и#nbsp;в#nbsp;«Пучине». И,#nbsp;наконец, моя дочь, актриса Клавдия Коршунова, тоже сыграла Катерину в#nbsp;«Грозе»#nbsp;— в#nbsp;дипломном спектакле в#nbsp;училище имени Щепкина, а#nbsp;на сцене Малого в#nbsp;течение выпускного сезона играла Лизу Кисельникову в#nbsp;«Пучине».
Так что можно сказать, что наше семейство всерьёз пропиталось за эти годы духом Островского.
Я счастлив, что самому мне не раз довелось играть в#nbsp;пьесах Островского и#nbsp;работать над ними как режиссёру#nbsp;— и#nbsp;в#nbsp;Малом театре, и#nbsp;в#nbsp;Щепкинском училище, и#nbsp;в#nbsp;театре «Сфера». Все мои постановки пьес Александра Николаевича везде оформляла моя жена, замечательный сценограф, художник и#nbsp;автор костюмов Ольга Коршунова.
Островский был, есть и#nbsp;всегда будет современен, потому что гениален и#nbsp;вечен. Это истоки русской драматургии, наш золотой запас, классика#nbsp;— и#nbsp;в#nbsp;разные времена, в#nbsp;разном возрасте, в#nbsp;новых жизненных обстоятельствах мы открываем в#nbsp;произведениях Островского то, чего раньше не заметили или не поняли, или сумели забыть. И,#nbsp;может быть, в#nbsp;самые сложные времена Островский нам особенно необходим, ибо возвращает нас к#nbsp;самым простым истинам, искренним чувствам, духовным опорам, без которых нельзя.
Я часто вспоминаю и#nbsp;повторяю слова брата писателя Петра Николаевича: «Что меня поражает в#nbsp;отзывах критиков об Александре Николаевиче#nbsp;— это узкая бытовая мерка, с#nbsp;которой обыкновенно подходят к#nbsp;его произведениям. Забывают, что прежде всего он был поэт, и#nbsp;большой поэт, с#nbsp;настоящей хрустальной поэзией, какую можно встретить у#nbsp;Пушкина». Вот это поэтическое, высокодуховное, душевное начало мне кажется самым главным в#nbsp;творчестве Островского.
В#nbsp;1984#nbsp;году в#nbsp;интервью журналу «Советский музей» Георгий Товстоногов сказал: «Если хочешь нести зрителям духовные истины, будь обязан детально знать те условия, в#nbsp;которых они появились на свет». Согласны ли вы с#nbsp;этим?#nbsp;[1]
Александр Коршунов: С#nbsp;Товстоноговым, безусловно, согласен. Надо по‑настоящему окунуться в#nbsp;обстоятельства и#nbsp;условия жизни того времени, чтобы понять и,#nbsp;главное, почувствовать суть того, что написал Островский. Организация пространства, место действия, костюмы, «говорящие» приметы быта, атмосфера, музыка происходящего#nbsp;— всё это очень важно. Самое главное в#nbsp;театре#nbsp;— это душевное общение, правда чувств#nbsp;— это и делает спектакль современным и#nbsp;необходимым зрителю. Всё, что этому помогает состояться, должно быть привнесено на сцену...
В#nbsp;одном из недавних интервью вы отмечаете, что сложность Островского состоит в#nbsp;его простоте. В#nbsp;чём именно трудность поставить пьесу Островского и#nbsp;сыграть его персонажей?
Александр Коршунов: Трудность, мне кажется, состоит в#nbsp;том, что это святая простота. Островский возвращает нас к#nbsp;самым простым истинам, простым искренним человеческим чувствам в#nbsp;их кристальной чистоте: любовь, вера, душевный максимализм, идеальная мечта, долг, сострадание, душевная обида, подлинная нежность, ранимость, чистота... И#nbsp;есть вещи, которые в#nbsp;Островском нельзя сыграть, их надо иметь. Только тогда попадешь в#nbsp;суть проблем, событий и#nbsp;ситуаций, которые написаны.
Есть такие роли#nbsp;— скажем, Катерина в#nbsp;«Грозе»,#nbsp;— которые требуют исключительной актёрской одарённости#nbsp;и редкой человеческой индивидуальности. Без мощной, Богом данной потребности#nbsp;и способности любить, отдавать другому, потребности в#nbsp;свободе, без искренней веры, чистоты и#nbsp;абсолютной неспособности жить во лжи, во грехе#nbsp;— без этих свойств натуры в#nbsp;актёрской индивидуальности не сыграть Катерину!
Так что, да, это та простота, которая дорогого стоит.
Ваш театр недавно отметил свое 40-летие, и#nbsp;в#nbsp;4-й сезон вы включили пьесу «Без вины виноватые». Почему именно эту пьесу?
Александр Коршунов: В#nbsp;разные годы довелось поставить в#nbsp;«Сфере» «В#nbsp;чужом пиру похмелье» и#nbsp;«Доходное место». Сейчас в#nbsp;репертуаре «Сферы»#nbsp;— два спектакля по произведениям Островского: «Лес» в#nbsp;постановке Сергея Виноградова и#nbsp;моя постановка «Без вины виноватые». В#nbsp;процессе работы мы определили для себя зерно будущего спектакля так: «Страстная потребность настоящего». Настоящего#nbsp;— в#nbsp;жизни, в#nbsp;человеческих отношениях, в#nbsp;любви, в#nbsp;искусстве, в#nbsp;театре, в#nbsp;актёрском деле...
Самая главная «настоящая» связь на земле#nbsp;— это связь матери и#nbsp;ребёнка. И,#nbsp;конечно, это пьеса о#nbsp;театре, о#nbsp;мире театра, об актёрской судьбе. Поднимая тост за Кручинину, Дудукин говорит: «...Мы спим, господа! Так будем же благодарны избранным людям, которые изредка пробуждают нас и#nbsp;напоминают нам о#nbsp;том идеальном мире, о#nbsp;котором мы забыли... Талант и#nbsp;сам по себе дорог, но в#nbsp;соединении с#nbsp;другими качествами: с#nbsp;умом, с#nbsp;сердечной добротой, с#nbsp;душевной чистотой, он представляется нам уже таким явлением, перед которым мы должны преклоняться...»
Островский не просто любил театр, он им жил. Актёров он обожал, боготворил, ими восхищался; и#nbsp;с#nbsp;ними спорил, их учил, воспитывал; и#nbsp;заботился о#nbsp;них, кормил, холил и#nbsp;лелеял. Он был великий драматург, и#nbsp;он был великий строитель театра!
Как вы впервые открыли для себя Островского и#nbsp;менялось ли ваше отношение к нему и#nbsp;к#nbsp;его творчеству?
Александр Коршунов: Впервые по-настоящему, в#nbsp;работе, я#nbsp;встретился с#nbsp;Островским в#nbsp;Малом театре, в#nbsp;своих первых ролях (Курчаев в#nbsp;«На всякого мудреца довольно простоты», Гаврила в#nbsp;«Горячем сердце», Елеся #nbsp;«Не было ни гроша, да вдруг алтын») и#nbsp;в#nbsp;первых режиссёрских работах#nbsp;— «Трудовой хлеб», «Пучина»...
С#nbsp;годами я всё больше влюбляюсь в#nbsp;Островского, удивляюсь его огромной душе и#nbsp;невероятному таланту, чудесному русскому языку и#nbsp;открываю всякий раз для себя нечто новое, глубокое и#nbsp;сокровенное...
Поскольку наш журнал посвящён музеям и#nbsp;сохранению исторического наследия, позвольте в#nbsp;завершение спросить: есть ли у#nbsp;вас любимый музей и#nbsp;почему именно он?
Александр Коршунов: В#nbsp;Москве это Третьяковская галерея. Я#nbsp;очень люблю живопись. Когда‑то в#nbsp;молодости много рисовал и#nbsp;даже подумывал, не стать ли художником. Есть ещё один музей, #nbsp;который меня маленького водила мама и#nbsp;куда я#nbsp;потом водил своих детей. Это Дом‑музей Виктора Васнецова. Чудесный, сказочный, удивительно тёплый. И#nbsp;ещё есть Щелыково#nbsp;— музей‑усадьба Александра Николаевича Островского, где он подолгу жил, творил, бродил по полям и#nbsp;лесам, дышал и#nbsp;где обрёл свой последний приют#nbsp;— подле церкви в#nbsp;Николо‑Бережках...
Попав в#nbsp;эти края больше 30#nbsp;лет назад, наша семья навсегда прикипела к#nbsp;этому удивительному месту, здесь выросли наши дети и#nbsp;теперь растут внуки. Щелыково#nbsp;— это способ существования, это мироощущение, мировоззрение. Бывая здесь, мы всегда в#nbsp;один из дней идём в#nbsp;Дом Островского, не торопясь проходим по знакомым уютным комнатам: столовая, гостиная, кабинет Александра Николаевича, спальня Марьи Васильевны, библиотека... Очень хорошо здесь, светло, покойно, тепло... От дома вниз идёт длинная деревянная лестница, а#nbsp;там тропинка к#nbsp;родничку, островку, на котором Александр Николаевич любил удить рыбу на пруду, а#nbsp;дальше выход к#nbsp;реке Куекше...
[1] См.: Товстоногов#nbsp;Г. В#nbsp;поисках достоверности // Мир Музея. 2022. №#nbsp;1. С.#nbsp;40#nbsp;–#nbsp;42. Опубл.#nbsp;по: Товстоногов#nbsp;Г. В#nbsp;поисках достоверности // Советский музей. 1984. №#nbsp;4. С.#nbsp;73#nbsp;–#nbsp;74.
Печатается по: Драматург глазами актёра. Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Александром Коршуновым#nbsp;//#nbsp;Мир Музея. 2023. №#nbsp;4. С.#nbsp;6#nbsp;–#nbsp;8.