Пушкин — наше всё. И пусть известный афоризм слегка потускнел за годы активного использования школьными учителями, его магия всё ещё велика.
Фёдор Феклисов, Российский государственный гуманитарный университет
Проявляется эта магия хотя бы в том детском обожании, с каким люди относятся к поэту. Я видел, как довольные сограждане с одинаковой охотой фотографировались перед памятниками поэту в Москве и Петербурге, во Владивостоке и в Нижнем Новгороде. Со столицами понятно, а вот какое отношение потомок Ганнибала имеет к Владивостоку или Нижнему? На самом деле всё очень просто.
Александр Сергеевич — наш. Везде наш. Поэтому и ставят памятники, и фотографируются.
Так что новая выставка «Пушкин. 225» в музее имени поэта на Пречистенке была просто обязана случиться. В создании экспозиции принимали участие более 40 крупнейших культурных институций страны, от Эрмитажа до государственных архивов, а артефакты разместились на площади в 2130 квадратных метров в четырёх основных разделах: «Поэт и его эпоха. Реликвии», «Поэма „Руслан и Людмила“». Читаем и играем», «Поэт в зеркале эпох», «Легенды и мифы». Очевидный акцент на слове «эпоха» появился не просто так. Одна из задач выставки — не просто в очередной раз пересказать биографию Александра Сергеевича, а показать человека в мире, который его окружал.
Залы основной экспозиции встречают гостей коллекцией мемориальных предметов Пушкина и его современников. Стекло стендов укрыло под собой великое разнообразие исторических артефактов: томики Байрона и Шекспира, навсегда остановившие свой ход золотые брегеты, наивные фарфоровые фигурки пастушков и «модные» картинки со сценами балов и приёмов. Ну и самое интересное для посетителей — личные вещи поэта: трость, жилет, цилиндр, печатка и большое количество бытовых мелочей, к которым Пушкин прикасался при жизни. Конечно, креслами и диванами, на которых некогда сиживал классик, удивить будет трудно, слишком банально. Но экспозиция хранит и куда более интересные экспонаты, полные скрытого символизма. Например, в углу одного из залов на небольшом столике можно найти самовар в виде этрусской вазы, из которого поэт пил чай в гостях у Анны Олениной, своей возлюбленной. После трагической смерти поэта в 1837 году кран самовара в виде орлиной головы был навечно запаян.
Свидетельства любвеобильности поэта, представленные на выставке, заслуживают отдельного упоминания. Чего стоит донжуанский список Пушкина! Две колонки, 37 женских имён, которые он собственноручно вписал в альбом Елизаветы Ушаковой. Но всё это, конечно, следы бурной юности. Чуть дальше под стеклом представлены брачные венцы Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, её же серьги, кольцо и шёлковая визитная туфелька — самые верные свидетельства того, кому в вечное владение досталось сердце поэта.
На небольшом отдалении от основной коллекции пушкинских реликвий, словно намекая на неоднозначные отношения Александра Сергеевича с самодержцами, расположен «монарший» зал. Если в предыдущем разделе акцент делается на бытовой стороне жизни, а взорам посетителей представлены милые мелочи вроде фарфоровых чашек, то здесь всё обстоит иначе. Посетителей встречает портрет Александра I, взглядом упирающегося в карту империи, висящую напротив, витрины хранят мундиры помазанников, а на столах вместо дружеских карикатур и черновиков стихотворений можно увидеть литературу иного рода. «Статистическое описание Российской Империи в нынешнем её состоянии...», «Бич Франции, или коварная и вероломная система правления», «Германия в глубоком унижении своём» — словом, другая вселенная, не принимавшая поэта и не принимаемая им. Александр Сергеевич жил при трёх монархах, о которых писал жене: «Видел я трёх царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упёк меня в камер‑пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра добра не ищут».
Первый царь — Павел I, его серый мундир представлен в центре зала. Известно, что при встрече с будущим поэтом он сделал выговор его няньке за то, что она не сняла с мальчика головной убор при встреча с императором.
Второй — Александр I, в юности вдохновлявший Пушкина, но позже подвергнутый им критике и осмеянию. В экспозиции можно найти карикатуры на самодержца, рисованные рукой поэта. Именно Александр I отправил Пушкина за вольнодумство в южную ссылку, а после — и в изгнание в село Михайловское. Мундир этого императора красный, расположен в левой стороне экспозиции.
Третий царь, Николай I, оказался благосклонен к поэту, о чём свидетельствует факт переписки Пушкина с императором в последние часы его жизни. В. А. Жуковский, передававший послания, приводит слова Пушкина: «Жду царского слова, чтобы умереть спокойно»; а также вспоминает пожелание царю о долгом царствовании, счастье в сыне и России. Позже император взял на себя заботу о семье некогда опального поэта. За Пушкина были выплачены долги, сыновья устроены в пажеский корпус, вдова и дочь получили пенсион, а сочинения изданы за казённый счёт в пользу семьи. На экспозиции мундир императора красный с синим, он расположен в правой стороне.
Из основных залов мы попадаем на следующий уровень экспозиции, посвящённый «Руслану и Людмиле». Четыре зала мезонина погружают посетителей в мир пушкинской поэмы. Из всех частей выставки эта наиболее интерактивна, поскольку адресована детям. Цвета здесь ярче, стены украшены сказочными пейзажами, а окружение наполнено декорациями и реквизитом к постановкам произведения. На стендах — богато расшитые костюмы, доспехи, оружие и бытовые мелочи, заставляющие поверить в реальность изображаемого мира. Некоторые экспонаты позволяют взглянуть на поэму под совершенно новым углом — буквально. Например, объёмная диорама, наглядно представляющая мир поэмы со всеми его развилками, замками и лесами. Неудивительно, что такая возможность «подглядеть» за героями безотказно собирает вокруг стенда детей и взрослых. А если этой сказки покажется мало, то, поднявшись по узкой деревянной лестнице, можно попасть в следующую часть экспозиции, целиком наполненную знакомыми героями и злодеями. Центр здесь — лукоморский дуб в натуральную величину и закованный в потускневшие латы Кощей над сундуком с сокровищами. Свет приглушён, ковёр мягко скрывает звук шагов, а со стен на посетителей смотрят барельефы сказочных красавиц и герои лубочных картинок. Можно грезить наяву.
Побывав в сказке, мы вновь попадаем в мир людей. Следующие разделы — «Поэт в зеркале эпох» и «Легенды и мифы». Первый посвящён образу классика в изображении творцов разных времён и позволяет ближе познакомиться с наследием поэта, созданным, как ни странно, уже после его смерти. Портреты, бюсты, прикладное творчество — словом, всё, что любящий народ создавал во имя любимого поэта. Но, как бы ни был нам дорог Пушкин, 1730 экспонатов подряд сильно утомляют. Глаз замыливается, удобные кушетки манят сильнее музейных реликвий, и даже небольшой отдых в мире сказки не способен полностью восстановить силы.
«Мифы и легенды» становятся настоящим глотком свежего воздуха, или, если угодно, изюминкой экспозиции, побуждающей двигаться дальше. Отчасти зал продолжает тематику «Зеркала эпох». Тут можно познакомиться с наследием поэта, но под другим углом. Коллажи, шаржи и анекдоты — неизменные продукты переосмысления любой великой эпохи и людей, населявших её. Сам поэт любил пошутить, а карикатурами и вовсе испещрены все страницы его черновиков. После смерти классика начали публиковаться подборки его проказ, составленные по воспоминаниям друзей. Так что неразумно падать в обморок при виде поэта верхом на медведе, с прищепкой на носу или в виде двуглавого цыплёнка.
А уже после можно успокоить нервы созерцанием хорошо знакомых по учебникам литературы «благопристойных» портретов Александра Сергеевича. Вот он, например, на полотне Василия Тропинина, слегка растрёпанный, в домашнем халате. Портрет этот заказал друг Пушкина Сергей Соболевский. Он же и настоял на небрежности облика, лично подобрав и доставив в мастерскую халат с синими отворотами. А вот работа Ореста Кипренского, о которой не любивший позировать Александр Сергеевич напишет:
Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит...
Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид.
На портрете Пушкин изображён на фоне бронзовой музы, в «байроновских» сюртуке и шейном платке. Внимательный наблюдатель способен обнаружить в его облике и другие любопытные детали. Длинные ногти на руках, шотландский плед с узором тартан — очевидные свидетельства масонства. Но, по правде говоря, и расследовать ничего не нужно, ведь сам Пушкин членства в ложе не скрывал. До официального упразднения Александром I в 1822 году всех тайных обществ масонство было частью характерного портрета джентльмена пушкинского круга. Картина же была написана в 1827 году, то есть спустя пять лет после официального указа императора о запрете лож, так что масонские знаки на портрете, возможно, позволяют говорить о желании поэта совершить очередной выпад в сторону августейшего лица и его политики. Можно вспомнить и череп, помещённый в склеп поэта и представший взору советских учёных во время реконструкции захоронения, — вполне очевидный привет от братьев‑масонов.
С подобными тайнами, окружающими личность поэта, посетителей и знакомит основной раздел «Легенд и мифов». Чёрный предок, донжуанский список, таинственные приметы; Пушкин — дуэлянт, игрок, гурман. Как сказал бы известный режиссёр из другой исторической эпохи, «всё, что вы хотели знать, но боялись спросить». Место расположения подобных изысканий было выбрано самое удачное — на нижнем уровне музея, фактически в подземелье. Клубок мистификаций в такой атмосфере разматывать куда интереснее, а считать деньги и женщин великого поэта — более волнующе.
Фото предоставлены пресс-службой ГМП.
Александр Сергеевич — наш. Везде наш. Поэтому и ставят памятники, и фотографируются.
Так что новая выставка «Пушкин. 225» в музее имени поэта на Пречистенке была просто обязана случиться. В создании экспозиции принимали участие более 40 крупнейших культурных институций страны, от Эрмитажа до государственных архивов, а артефакты разместились на площади в 2130 квадратных метров в четырёх основных разделах: «Поэт и его эпоха. Реликвии», «Поэма „Руслан и Людмила“». Читаем и играем», «Поэт в зеркале эпох», «Легенды и мифы». Очевидный акцент на слове «эпоха» появился не просто так. Одна из задач выставки — не просто в очередной раз пересказать биографию Александра Сергеевича, а показать человека в мире, который его окружал.
Залы основной экспозиции встречают гостей коллекцией мемориальных предметов Пушкина и его современников. Стекло стендов укрыло под собой великое разнообразие исторических артефактов: томики Байрона и Шекспира, навсегда остановившие свой ход золотые брегеты, наивные фарфоровые фигурки пастушков и «модные» картинки со сценами балов и приёмов. Ну и самое интересное для посетителей — личные вещи поэта: трость, жилет, цилиндр, печатка и большое количество бытовых мелочей, к которым Пушкин прикасался при жизни. Конечно, креслами и диванами, на которых некогда сиживал классик, удивить будет трудно, слишком банально. Но экспозиция хранит и куда более интересные экспонаты, полные скрытого символизма. Например, в углу одного из залов на небольшом столике можно найти самовар в виде этрусской вазы, из которого поэт пил чай в гостях у Анны Олениной, своей возлюбленной. После трагической смерти поэта в 1837 году кран самовара в виде орлиной головы был навечно запаян.
Свидетельства любвеобильности поэта, представленные на выставке, заслуживают отдельного упоминания. Чего стоит донжуанский список Пушкина! Две колонки, 37 женских имён, которые он собственноручно вписал в альбом Елизаветы Ушаковой. Но всё это, конечно, следы бурной юности. Чуть дальше под стеклом представлены брачные венцы Александра Пушкина и Натальи Гончаровой, её же серьги, кольцо и шёлковая визитная туфелька — самые верные свидетельства того, кому в вечное владение досталось сердце поэта.
На небольшом отдалении от основной коллекции пушкинских реликвий, словно намекая на неоднозначные отношения Александра Сергеевича с самодержцами, расположен «монарший» зал. Если в предыдущем разделе акцент делается на бытовой стороне жизни, а взорам посетителей представлены милые мелочи вроде фарфоровых чашек, то здесь всё обстоит иначе. Посетителей встречает портрет Александра I, взглядом упирающегося в карту империи, висящую напротив, витрины хранят мундиры помазанников, а на столах вместо дружеских карикатур и черновиков стихотворений можно увидеть литературу иного рода. «Статистическое описание Российской Империи в нынешнем её состоянии...», «Бич Франции, или коварная и вероломная система правления», «Германия в глубоком унижении своём» — словом, другая вселенная, не принимавшая поэта и не принимаемая им. Александр Сергеевич жил при трёх монархах, о которых писал жене: «Видел я трёх царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй меня не жаловал; третий хоть и упёк меня в камер‑пажи под старость лет, но променять его на четвёртого не желаю; от добра добра не ищут».
Первый царь — Павел I, его серый мундир представлен в центре зала. Известно, что при встрече с будущим поэтом он сделал выговор его няньке за то, что она не сняла с мальчика головной убор при встреча с императором.
Второй — Александр I, в юности вдохновлявший Пушкина, но позже подвергнутый им критике и осмеянию. В экспозиции можно найти карикатуры на самодержца, рисованные рукой поэта. Именно Александр I отправил Пушкина за вольнодумство в южную ссылку, а после — и в изгнание в село Михайловское. Мундир этого императора красный, расположен в левой стороне экспозиции.
Третий царь, Николай I, оказался благосклонен к поэту, о чём свидетельствует факт переписки Пушкина с императором в последние часы его жизни. В. А. Жуковский, передававший послания, приводит слова Пушкина: «Жду царского слова, чтобы умереть спокойно»; а также вспоминает пожелание царю о долгом царствовании, счастье в сыне и России. Позже император взял на себя заботу о семье некогда опального поэта. За Пушкина были выплачены долги, сыновья устроены в пажеский корпус, вдова и дочь получили пенсион, а сочинения изданы за казённый счёт в пользу семьи. На экспозиции мундир императора красный с синим, он расположен в правой стороне.
Из основных залов мы попадаем на следующий уровень экспозиции, посвящённый «Руслану и Людмиле». Четыре зала мезонина погружают посетителей в мир пушкинской поэмы. Из всех частей выставки эта наиболее интерактивна, поскольку адресована детям. Цвета здесь ярче, стены украшены сказочными пейзажами, а окружение наполнено декорациями и реквизитом к постановкам произведения. На стендах — богато расшитые костюмы, доспехи, оружие и бытовые мелочи, заставляющие поверить в реальность изображаемого мира. Некоторые экспонаты позволяют взглянуть на поэму под совершенно новым углом — буквально. Например, объёмная диорама, наглядно представляющая мир поэмы со всеми его развилками, замками и лесами. Неудивительно, что такая возможность «подглядеть» за героями безотказно собирает вокруг стенда детей и взрослых. А если этой сказки покажется мало, то, поднявшись по узкой деревянной лестнице, можно попасть в следующую часть экспозиции, целиком наполненную знакомыми героями и злодеями. Центр здесь — лукоморский дуб в натуральную величину и закованный в потускневшие латы Кощей над сундуком с сокровищами. Свет приглушён, ковёр мягко скрывает звук шагов, а со стен на посетителей смотрят барельефы сказочных красавиц и герои лубочных картинок. Можно грезить наяву.
Побывав в сказке, мы вновь попадаем в мир людей. Следующие разделы — «Поэт в зеркале эпох» и «Легенды и мифы». Первый посвящён образу классика в изображении творцов разных времён и позволяет ближе познакомиться с наследием поэта, созданным, как ни странно, уже после его смерти. Портреты, бюсты, прикладное творчество — словом, всё, что любящий народ создавал во имя любимого поэта. Но, как бы ни был нам дорог Пушкин, 1730 экспонатов подряд сильно утомляют. Глаз замыливается, удобные кушетки манят сильнее музейных реликвий, и даже небольшой отдых в мире сказки не способен полностью восстановить силы.
«Мифы и легенды» становятся настоящим глотком свежего воздуха, или, если угодно, изюминкой экспозиции, побуждающей двигаться дальше. Отчасти зал продолжает тематику «Зеркала эпох». Тут можно познакомиться с наследием поэта, но под другим углом. Коллажи, шаржи и анекдоты — неизменные продукты переосмысления любой великой эпохи и людей, населявших её. Сам поэт любил пошутить, а карикатурами и вовсе испещрены все страницы его черновиков. После смерти классика начали публиковаться подборки его проказ, составленные по воспоминаниям друзей. Так что неразумно падать в обморок при виде поэта верхом на медведе, с прищепкой на носу или в виде двуглавого цыплёнка.
А уже после можно успокоить нервы созерцанием хорошо знакомых по учебникам литературы «благопристойных» портретов Александра Сергеевича. Вот он, например, на полотне Василия Тропинина, слегка растрёпанный, в домашнем халате. Портрет этот заказал друг Пушкина Сергей Соболевский. Он же и настоял на небрежности облика, лично подобрав и доставив в мастерскую халат с синими отворотами. А вот работа Ореста Кипренского, о которой не любивший позировать Александр Сергеевич напишет:
Себя как в зеркале я вижу,
Но это зеркало мне льстит...
Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид.
На портрете Пушкин изображён на фоне бронзовой музы, в «байроновских» сюртуке и шейном платке. Внимательный наблюдатель способен обнаружить в его облике и другие любопытные детали. Длинные ногти на руках, шотландский плед с узором тартан — очевидные свидетельства масонства. Но, по правде говоря, и расследовать ничего не нужно, ведь сам Пушкин членства в ложе не скрывал. До официального упразднения Александром I в 1822 году всех тайных обществ масонство было частью характерного портрета джентльмена пушкинского круга. Картина же была написана в 1827 году, то есть спустя пять лет после официального указа императора о запрете лож, так что масонские знаки на портрете, возможно, позволяют говорить о желании поэта совершить очередной выпад в сторону августейшего лица и его политики. Можно вспомнить и череп, помещённый в склеп поэта и представший взору советских учёных во время реконструкции захоронения, — вполне очевидный привет от братьев‑масонов.
С подобными тайнами, окружающими личность поэта, посетителей и знакомит основной раздел «Легенд и мифов». Чёрный предок, донжуанский список, таинственные приметы; Пушкин — дуэлянт, игрок, гурман. Как сказал бы известный режиссёр из другой исторической эпохи, «всё, что вы хотели знать, но боялись спросить». Место расположения подобных изысканий было выбрано самое удачное — на нижнем уровне музея, фактически в подземелье. Клубок мистификаций в такой атмосфере разматывать куда интереснее, а считать деньги и женщин великого поэта — более волнующе.
Фото предоставлены пресс-службой ГМП.
Печатается по: Феклисов Ф. «Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет» // Мир Музея. 2024. №6. С.12–15.
См. также: Ахметьева В., Преображенский К. У Пампуша на Твербуле... // Мир Музея. 2024. №6. С.16–20.
Пушкинъ А. Тифлисъ. 1829 // Мир Музея. 2024. №6. С.30–32.
Сергазина К. Тбилиси. 2024 // Мир Музея. 2024. №6. С.32–35.
Пищулин А. Пушкина после Пушкина // Мир Музея. 2024. №1. С.9–12.
Музей пушкинского счастья. Беседа Ксении Сергазиной с Евгением Богатырёвым // Мир Музея. 2024. №1. С.16–17.
Пушкинъ А. Тифлисъ. 1829 // Мир Музея. 2024. №6. С.30–32.
Сергазина К. Тбилиси. 2024 // Мир Музея. 2024. №6. С.32–35.
Пищулин А. Пушкина после Пушкина // Мир Музея. 2024. №1. С.9–12.
Музей пушкинского счастья. Беседа Ксении Сергазиной с Евгением Богатырёвым // Мир Музея. 2024. №1. С.16–17.
На фото: А.С. Пушкин. Лист рукописи стихотворения «Моя родословная». Воспроизведение. Чернильный прибор с арапчонком. 1‑я четв. XIX в. Бронза, литьё, чеканка, золочение, патинирование. А.С. Пушкин. IV глава из исторического романа (Северные цветы. 1828).