Об оспопрививании Екатерины II английским доктором из Гертфордшира — к 220‑й годовщине смерти барона Российской империи Томаса Димсдейла (1712–1800).
Мария Афицинская-Львова, Ирина Дин (Хохолева)
Мы ехали по узкой вихляющей дороге, следуя указаниям навигатора, в поисках профессорской деревушки в предместье Оксфорда. Вечнозелёные холмистые поля, белые английские стриженые барашки, на горизонте — шпили Оксфорда. Именно здесь живёт Николас Хемпден Димсдейл (Nicholas Hаmpden Dimsdale) — английский аристократ, выпускник Итона, Кембриджа и Гарварда, профессор Оксфордского университета, который на протяжении последних 59 лет преподаёт экономику в Королевском колледже (Queens College, Oxford). Николас Димсдейл — автор и редактор более 30 значимых работ по макроэкономике и монетарной истории. Помимо экономической истории, он также изучает и бережно хранит семейную историю рода Димсдейлов.
Нам посчастливилось побывать в гостях у профессора и узнать из первых уст интересный и, как нам кажется, очень актуальный в год пандемии эпизод из биографии его предка. Ведь этот высокий статный человек, которому в декабре исполнилось 85 лет, — прямой потомок барона Томаса Димсдейла (Thomas Dimsdale), известного британского учёного‑медика и одного из пионеров в области оспопрививания.
Томас Димсдейл родился в 1712 году в Эппинге (Epping), графство Эссекс, в семье медиков, принадлежавшей к религиозному обществу квакеров. Его дед, доктор Роберт Димсдейл, вместе с известным предводителем квакеров Уильямом Пенном (William Penn, 1644–1718) стал одним из основателей американского штата Пенсильвания. В начале карьеры Томас Димсдейл служил военным хирургом, а позднее занялся медицинской практикой в Гертфорде (Hertford). Он был одним из популяризаторов профилактического оспопрививания в Англии и добился в этой области значительных успехов благодаря своему методу вакцинации. В 1761 году в университете Абердина Томас Димсдейл получил докторскую степень, а через шесть лет появилась его знаменитая книга «Современный опыт прививания оспы», принёсшая автору европейскую известность. Перевод четвёртого издания этого труда вышел в 1770 году в Санкт‑Петербурге вместе с сочинением «Официальное наставление о прививании оспы», впоследствии включенным в Полное собрание законов Российской империи [1].
Видимо, именно этот медицинский труд и высокий процент успешно проведённых прививок от оспы повлияли на решение Екатерины II пригласить доктора Димсдейла для выполнения задачи национальной важности — прививания натуральной оспы Её Императорскому Величеству и её сыну, цесаревичу Павлу. Хотя, конечно, это решение в своё время держалось в строжайшем секрете.
В июле 1768 года Томас Димсдейл получил письмо от российского посла Алексея Семёновича Мусина‑Пушкина, который извещал о желании Её Величества вызвать доктора в Россию с целью внедрения там оспопрививания. На это неожиданное предложение Димсдейл сначала ответил отказом. Ведь к тому моменту он был уже состоятельным [2] и состоявшимся человеком со званием, пользовался уважением коллег и, что немаловажно, имел многочисленную любимую семью.
Но российский посол не принял отказа и использовал свои связи среди русских купцов в Англии (двое из них были друзьями Томаса Димсдейла), чтобы во второй раз убедить доктора принять приглашение Екатерины II.
Маловероятно, что основным доводом стало обещание покрыть любые расходы на путешествие и обеспечить безопасное возвращение в Англию при любом исходе операций. Скорее всего, посол намекнул, что миссия доктора будет связана с самыми высокими особами русского императорского дома, чем и убедил его выдвинуться в путешествие наискорейшим образом. «Теперь я смотрел на предложение уже с другой точки зрения. Я убедился важностию дела, особенно соображая неизмеримую ценность жизни обеих значительных особ, от которых зависела Российская империя. То, чего от меня хотели, я считал обращением к моей чести, и я не мог отказаться, не сделав низости, недостойной англичанина», — писал Томас Димсдейл [3].
28 июля 1768 года доктор в сопровождении одного из сыновей, студента медицины Эдинбургского университета Натаниэля, отправился в Россию. Поскольку летом императорская семья проживала в летней резиденции, по прибытии в Санкт‑Петербург первую аудиенцию медик получил у Великого князя Павла Петровича и только на следующий день был доставлен в Царское Село.
О первой встрече с императрицей Димсдейл написал: «Хотя бы мне следовало ожидать многого от превосходного рассудка и ласковости Её Величества, тем не менее её чрезвычайная проницательность и основательность вопросов, ею мне сделанных о прививке оспы и об успехе этой операции, привели меня в удивление». После беседы Димсдейл был приглашен к столу императрицы, о чём также упомянул в своих записках: «Мы сидели за длинным столом. Императрица одна занимала почётное место, около 12 дворян (nobles) сидели за тем же столом. Обед состоял из разных превосходных кушаний, приготовленных на французский манер, и с таким после того десертом из лучших фруктов и варений, что я и не ожидал найти их в этой стране. Но империя Её Величества простирается по всем климатам, стол её снабжен в изобилии явствами из самых благорастворенных стран, и мне сказали, что тут были дыни, доставленные из Астрахани — на границах Персии, откуда привозят виноград в большом количестве; много яблок и груш из Украины и московских дынь. В этот день подавали также свежие английские ананасы, и один, выращенный в России, хотя маленький, но очень вкусный.
Удовольствие при этом обеде увеличивалось от ласковости и непринуждённой снисходительности самой императрицы. На каждого из гостей обращались её внимание и обходительность; хотя мы не понимали языка, на котором говорили, беседа шла, по‑видимому, так свободно и весело, как можно было ожидать от лиц, равных между собою, а не от подданных, удостоенных чести быть в обществе их государыни».
На следующий день после первой встречи императрица дала согласие на оспопрививание, и Димсдейл сразу приступил к работе. Он очень волновался, ведь первоначальные прививки, казалось, пошли не так. Ребёнок, от которого брали оспенный материал, скончался на следующий день, а один из воспитанников кадетского корпуса, на которых испытывали прививку, заболел лихорадкой. Однако Екатерина II, выслушав объяснения доктора, что болезнь кадетов не связана с оспой, подтвердила своё желание пройти процедуру. «Так перестаньте же бояться... Я уверена вполне, что с помощью божьей он преодолеет болезнь и всё кончится благополучно. Я должна сознаться, что это действительно несчастье, если что‑нибудь случится, хотя и от другой причины; нельзя будет убедить народ, что беда произошла не от оспы, это усилит их предрассудки в самом начале дела и затруднит моё предположение ввести оспопрививание в моей империи. Впрочем... что бы ни случилось с этим молодым человеком, это не изменит моей решимости... Я согласна подвергнуться операции, сделанной вашими руками, и восстановить репутацию оспопрививания».
Вскоре вечером 23 октября за доктором приехал нарочный с приказанием немедленно явиться ко двору и привезти с собой больного, от которого можно было бы взять материю для привития оспы [4]. О настоящей причине такого странного поручения не знал никто, кроме доктора и его сына (осознавая степень риска, Екатерина II распорядилась, чтобы наготове держали почтовых лошадей, дабы английские гости имели возможность мгновенно скрыться, если что‑то пойдёт не так). «Мы вошли во дворец потаённым входом, где барон Черкасов нас встретил и провёл к императрице. Привитие оспы совершилось скоро; после этого мой сын отправился с ребёнком в Вольфовский дом и сообщил находящимся там лицам, которые очень желали знать, где мы были, что мною привита была оспа в доме у одного вельможи».
Но инокуляция прошла успешно. На следующий день императрица со свитой приближённых отправилась в Царское Село, где пробыла до полного своего выздоровления. А через пять дней после процедуры она объявила своему окружению о привитии ей оспы. Прививку Её Величество перенесла отлично и продолжала «участвовать во всех увеселениях со своею обычною приветливостью, не показывая ни малейшего беспокойства по поводу того, что было с ней сделано». По случаю её «всерадостного освобождения от прививания оспы» поэт Михаил Херасков даже сочинил оду:
Возможно ль было нам
то время не грустить,
Как ты отважилась яд
в кровь свою пустить
Мы духом мучились,
взирали на законы,
И заражёнными являлися нам оны.
Взирали на престол, взирали на себя,
И заражёнными щитали мы себя...
Привитие оспы великому князю провели позднее, и вскоре после его выздоровления Екатерина II щедро отблагодарила английского доктора. Томас Димсдейл был произведён в бароны Российской империи, назначен действительным статским советником и лейб‑медиком Её Величества. Ему была пожалована пожизненная пенсия в размере 500 фунтов стерлингов в год, которую он должен был получать в Англии. Не забыла императрица и сына Димсдейла Натаниэля, которого также произвела в бароны. В том же году была выбита первая медаль в честь оспопрививания с изображением Екатерины II и подписью «Собою подала пример». В XIX веке Императорское Вольное экономическое общество учредило медаль «За прививание оспы», на лицевой стороне которой была изображена Екатерина II, а на обороте — Гигиея, богиня здоровья, покрывающая своей мантией семерых детей; над её головой была изображена звезда. Этой медалью награждали врачей, проводивших прививки от оспы.
По примеру Её Величества многие (хотя далеко не все) приближённые к императрице дворяне объявили о желании привить оспу себе и своим близким. «Мода» распространилась и на Москву. Поэтому вскоре Томас Димсдейл вместе с сыном отправился в Москву, где по просьбе Екатерины II оказывал «услуги каждому, кто только захотел бы ими воспользоваться». Императрица также поручила доктору подобрать дом недалеко от Москвы, где она хотела устроить больницу для больных оспой. В случае если бы это предприятие состоялось, сын доктора Натаниеэль должен был остаться в России управляющим больницей. В течение нескольких месяцев, в самый разгар зимы, Димсдейл сделал прививки от оспы более 200 дворянам и царским чиновникам, и все они выздоровели. Английский доктор также научил русских врачей своей технике прививания и создал прививочные госпитали как в Москве, так и в Санкт‑Петербурге.
По возвращению на родину в начале 1769 года Томас Димсдейл открыл в Гертфорде свой «дом прививки от оспы». Этот дом и тот, где жила семья доктора, сохранились и по сей день. Недавно Николас Димсдейл с супругой посетили Гертфордшир и нашли эти дома. Нынешняя владелица дома Сара Ричардсон с гордостью показала популярную в Англии «голубую табличку» (blue plaque) [5]. Официальное открытие мемориальной доски на доме, где проживал барон Томас Димсдейл, состоится весной‑летом этого года.
После возвращения из России известность Димсдейла росла день ото дня. Уже в марте 1769 года он был избран в Королевское общество (Британская академия наук), а в 1780 году стал членом палаты общин. Его политическая карьера продолжалась 10 лет, хотя за это время он произнёс всего одну речь. Как сообщают очевидцы, говорил он так тихо, что его никто не расслышал. В 68 лет Томас Димсдейл вступил в свой третий и последний брак с 48‑летней Элизабет, дочерью своего двоюродного брата Джозефа Димсдейла. Именно она в 1781 году сопровождала доктора во вторую поездку в Россию, куда его вновь пригласила императрица, чтобы привить оспу сыновьям Павла Петровича — цесаревичам Александру и Константину. Если в течение первой поездки доктор сам вёл записи, которые впоследствии были опубликованы [6], то во время второй поездки «летопись» путешествия вела его супруга Элизабет. Дневник баронессы Димсдейл «Английская леди при дворе Екатерины Великой» впервые увидел свет благодаря известному британскому историку Э. Кроссу.
Учёный обнаружил его в семейном архиве и в 1989 году опубликовал со своим предисловием и комментариями.
Барон Димсдейл намеревался посетить Россию в третий раз, когда получил приглашение от Екатерины II прибыть для прививки оспы двум дочерям Павла. Однако этому путешествию не суждено было осуществиться, поскольку состояние здоровья самого доктора резко ухудшилось. В 1784 году он перенёс операцию по удалению катаракты, но его зрение не улучшилось. Ещё дважды, в 1784 и 1790 годах его избирали в парламент, но медициной барон больше не занимался. Он скончался в Гертфорде 30 декабря 1800 года, где и похоронен на квакерском кладбище рядом с предками.
Из России Томас Димсдейл привёз не только огромное состояние (сегодня оно составило бы 10 миллионов фунтов стерлингов) и баронский титул, но и многочисленные подарки, которые находятся в крупнейших английских и зарубежных музеях и частных коллекциях. В своей «Записке» барон отмечает как минимум два царских подарка: «миниатюрные портреты императрицы и великого князя, с тем чтобы они всегда сохранялись в моём семействе в память о заслугах, мною оказанных империи» и «великолепная золотая табакерка, осыпанная бриллиантами». Табакерку сыну доктора подарил великий князь Павел в благодарность за помощь отцу в оспопрививании царских особ. Сегодня её можно увидеть в одном из залов музея Виктории и Альберта в Лондоне. Предположительно табакерка была продана ещё при жизни Энн Димсдейл, младшей сестры Натаниэля, на аукционе в Вене. Позднее она попала в коллекцию Розалинды и Артура Гильберт и сейчас находится на «временном хранении» в музее Виктории и Альберта.
К сожалению, о судьбе двух миниатюрных портретов мы не смогли узнать ни из архивов, ни из разговора о семейной истории с Николасом Димсдейлом. Зато он рассказал нам о другом подарке, не упомянутом в записках доктора. Это золотое кольцо с огромным бриллиантом, огранённым в виде розочки с 24 треугольными гранями, которое было подарено Томасу Димсдейлу Екатериной II во время его первой поездки в Россию. Реликвия оставалась в семье на протяжении нескольких поколений, и только в 1972 году доктор Хелен Димсдейл, мать нашего собеседника, передала его в дар в коллекцию Королевского колледжа врачей.
Другим подарком императрицы был чайно‑кофейный сервиз, созданный на Императорском фарфоровом заводе в Санкт‑Петербурге и в 2013 году вернувшийся в свой родной город в коллекцию Эрмитажа. Сейчас он выставлен в Георгиевском зале. Сервиз рассчитан на 19 персон (по количеству гнёзд для чашек в ложементе кофра). Особое место в нём занимают чашка с крышкой, блюдцем и ложкой с золочёным «вензеловым именем» владельца — TD. В роли официального заказчика комплекта выступила сама Екатерина II. В 1781 году, после прививания оспы внукам императрицы Александру и Константину, Димсдейл получил в подарок великокняжеские детские костюмы, аналогичные тем, в которых великие князья изображены на известном портрете кисти английского художника Ричарда Бромптона. Кроме того, доктор привёз в Англию отлично подобранное собрание русских памятных медалей, дающее представление о коллекционировании медалей в середине XѴIII века — в период расцвета русского медального искусства. Как собрание попало к Димсдейлу, неизвестно — был ли это подарок или собственное приобретение. Младший сын доктора, тоже Томас, стал известным коллекционером предметов искусства и нумизматом. В 1824 году, незадолго до смерти, он продал коллекцию на аукционе Сотбис.
Великобритания. г. Оксфорд.
След в истории
Интересно, что по материнской линии в роду Николаса Димсдейла также были яркие представители медицинской профессии. Мать Николаса, Хелен Исдейл Димсдейл (Helen Easdale Dimsdale, 1907–1977), стала первой женщиной‑неврологом, избранной в Ассоциацию британских неврологов (ABN) в 1945 году.
Среди её родственников были Джон Лэнгдон Даун (John Langdon Down, 1828–1896), который определил синдром Дауна, и сэр Уолтер Лэнгдон‑Браун (Walter Langdon‑Brown, 1870–1946), региональный профессор физики (медицины) Кембриджского университета.
Тётка Хелен, Флоренс Ада Кейнс (Florence Ada Keynes, 1861–1958) стала основательницей поселения Папворт‑Вилладж (Papworth Village) для больных туберкулёзом. В 70‑летнем возрасте Флоренс Ада Кейнс стала лорд‑мэром Кембриджа.
Сын Флоренс Ады Кейнс — крупнейший учёный‑экономист XX века Джон Мейнард Кейнс, первый барон Кейнс (John Maynard Keynes, 1883–1946), женой которого стала русская балерина начала XX века Лидия Лопухова (1892–1981).
В свою очередь, жена самого Николаса Димсдейла Надежда Логинова — основательница серии русских школ на территории Великобритании «РУБРИК».
Редакция и авторы сердечно поздравляют Николаса Димсдейла с 85‑летием. Желаем новых трудов, открытий, безупречного здоровья и новых юбилеев.
Примечания.
[1] В настоящий момент хранятся в фондах Государственного исторического музея.
[2] Кроме медицины, у Томаса Димсдейла были и другие интересы. В 1761 году он занялся банковским делом, вступив в партнёрство Dimsdale, Archer & Byde. Проработав в этом секторе 15 лет, он передал бразды правления своим сыновьям. В течение нескольких поколений банк практически был семейным предприятием.
[3] Здесь и далее цит. по: «Записка барона Димсделя о пребывании его в России». Пер. с фр. К.К. Злобин // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. СПб, 1868. С.290–300.
[4] Свежую оспину взяли у крестьянского мальчика Александра Маркова, за что он получил дворянство, фамильный герб, денежное содержание, а позже и новую фамилию — Оспенный.
[5] Blue plaque — голубые мемориальные керамические таблички, которые устанавливаются на домах, где жили или работали выдающиеся люди. Это целый общественный институт, который существует уже без малого полтора столетия и является старейшей в мире схемой подобного рода.
[6] «Записка барона Димсделя о пребывании его в России» написана Томасом Димсдейлом после его первой поездки в Россию в 1768 году. Переводчик первого российского издания, вышедшего в 1868 году, К.К. Злобин отмечал, что «подлинная рукопись, хранящаяся в государственном архиве, написана на дурном французском языке, до того неправильном, что иногда трудно понимать автора».
Нам посчастливилось побывать в гостях у профессора и узнать из первых уст интересный и, как нам кажется, очень актуальный в год пандемии эпизод из биографии его предка. Ведь этот высокий статный человек, которому в декабре исполнилось 85 лет, — прямой потомок барона Томаса Димсдейла (Thomas Dimsdale), известного британского учёного‑медика и одного из пионеров в области оспопрививания.
Томас Димсдейл родился в 1712 году в Эппинге (Epping), графство Эссекс, в семье медиков, принадлежавшей к религиозному обществу квакеров. Его дед, доктор Роберт Димсдейл, вместе с известным предводителем квакеров Уильямом Пенном (William Penn, 1644–1718) стал одним из основателей американского штата Пенсильвания. В начале карьеры Томас Димсдейл служил военным хирургом, а позднее занялся медицинской практикой в Гертфорде (Hertford). Он был одним из популяризаторов профилактического оспопрививания в Англии и добился в этой области значительных успехов благодаря своему методу вакцинации. В 1761 году в университете Абердина Томас Димсдейл получил докторскую степень, а через шесть лет появилась его знаменитая книга «Современный опыт прививания оспы», принёсшая автору европейскую известность. Перевод четвёртого издания этого труда вышел в 1770 году в Санкт‑Петербурге вместе с сочинением «Официальное наставление о прививании оспы», впоследствии включенным в Полное собрание законов Российской империи [1].
Видимо, именно этот медицинский труд и высокий процент успешно проведённых прививок от оспы повлияли на решение Екатерины II пригласить доктора Димсдейла для выполнения задачи национальной важности — прививания натуральной оспы Её Императорскому Величеству и её сыну, цесаревичу Павлу. Хотя, конечно, это решение в своё время держалось в строжайшем секрете.
В июле 1768 года Томас Димсдейл получил письмо от российского посла Алексея Семёновича Мусина‑Пушкина, который извещал о желании Её Величества вызвать доктора в Россию с целью внедрения там оспопрививания. На это неожиданное предложение Димсдейл сначала ответил отказом. Ведь к тому моменту он был уже состоятельным [2] и состоявшимся человеком со званием, пользовался уважением коллег и, что немаловажно, имел многочисленную любимую семью.
Но российский посол не принял отказа и использовал свои связи среди русских купцов в Англии (двое из них были друзьями Томаса Димсдейла), чтобы во второй раз убедить доктора принять приглашение Екатерины II.
Маловероятно, что основным доводом стало обещание покрыть любые расходы на путешествие и обеспечить безопасное возвращение в Англию при любом исходе операций. Скорее всего, посол намекнул, что миссия доктора будет связана с самыми высокими особами русского императорского дома, чем и убедил его выдвинуться в путешествие наискорейшим образом. «Теперь я смотрел на предложение уже с другой точки зрения. Я убедился важностию дела, особенно соображая неизмеримую ценность жизни обеих значительных особ, от которых зависела Российская империя. То, чего от меня хотели, я считал обращением к моей чести, и я не мог отказаться, не сделав низости, недостойной англичанина», — писал Томас Димсдейл [3].
28 июля 1768 года доктор в сопровождении одного из сыновей, студента медицины Эдинбургского университета Натаниэля, отправился в Россию. Поскольку летом императорская семья проживала в летней резиденции, по прибытии в Санкт‑Петербург первую аудиенцию медик получил у Великого князя Павла Петровича и только на следующий день был доставлен в Царское Село.
О первой встрече с императрицей Димсдейл написал: «Хотя бы мне следовало ожидать многого от превосходного рассудка и ласковости Её Величества, тем не менее её чрезвычайная проницательность и основательность вопросов, ею мне сделанных о прививке оспы и об успехе этой операции, привели меня в удивление». После беседы Димсдейл был приглашен к столу императрицы, о чём также упомянул в своих записках: «Мы сидели за длинным столом. Императрица одна занимала почётное место, около 12 дворян (nobles) сидели за тем же столом. Обед состоял из разных превосходных кушаний, приготовленных на французский манер, и с таким после того десертом из лучших фруктов и варений, что я и не ожидал найти их в этой стране. Но империя Её Величества простирается по всем климатам, стол её снабжен в изобилии явствами из самых благорастворенных стран, и мне сказали, что тут были дыни, доставленные из Астрахани — на границах Персии, откуда привозят виноград в большом количестве; много яблок и груш из Украины и московских дынь. В этот день подавали также свежие английские ананасы, и один, выращенный в России, хотя маленький, но очень вкусный.
Удовольствие при этом обеде увеличивалось от ласковости и непринуждённой снисходительности самой императрицы. На каждого из гостей обращались её внимание и обходительность; хотя мы не понимали языка, на котором говорили, беседа шла, по‑видимому, так свободно и весело, как можно было ожидать от лиц, равных между собою, а не от подданных, удостоенных чести быть в обществе их государыни».
На следующий день после первой встречи императрица дала согласие на оспопрививание, и Димсдейл сразу приступил к работе. Он очень волновался, ведь первоначальные прививки, казалось, пошли не так. Ребёнок, от которого брали оспенный материал, скончался на следующий день, а один из воспитанников кадетского корпуса, на которых испытывали прививку, заболел лихорадкой. Однако Екатерина II, выслушав объяснения доктора, что болезнь кадетов не связана с оспой, подтвердила своё желание пройти процедуру. «Так перестаньте же бояться... Я уверена вполне, что с помощью божьей он преодолеет болезнь и всё кончится благополучно. Я должна сознаться, что это действительно несчастье, если что‑нибудь случится, хотя и от другой причины; нельзя будет убедить народ, что беда произошла не от оспы, это усилит их предрассудки в самом начале дела и затруднит моё предположение ввести оспопрививание в моей империи. Впрочем... что бы ни случилось с этим молодым человеком, это не изменит моей решимости... Я согласна подвергнуться операции, сделанной вашими руками, и восстановить репутацию оспопрививания».
Вскоре вечером 23 октября за доктором приехал нарочный с приказанием немедленно явиться ко двору и привезти с собой больного, от которого можно было бы взять материю для привития оспы [4]. О настоящей причине такого странного поручения не знал никто, кроме доктора и его сына (осознавая степень риска, Екатерина II распорядилась, чтобы наготове держали почтовых лошадей, дабы английские гости имели возможность мгновенно скрыться, если что‑то пойдёт не так). «Мы вошли во дворец потаённым входом, где барон Черкасов нас встретил и провёл к императрице. Привитие оспы совершилось скоро; после этого мой сын отправился с ребёнком в Вольфовский дом и сообщил находящимся там лицам, которые очень желали знать, где мы были, что мною привита была оспа в доме у одного вельможи».
Но инокуляция прошла успешно. На следующий день императрица со свитой приближённых отправилась в Царское Село, где пробыла до полного своего выздоровления. А через пять дней после процедуры она объявила своему окружению о привитии ей оспы. Прививку Её Величество перенесла отлично и продолжала «участвовать во всех увеселениях со своею обычною приветливостью, не показывая ни малейшего беспокойства по поводу того, что было с ней сделано». По случаю её «всерадостного освобождения от прививания оспы» поэт Михаил Херасков даже сочинил оду:
Возможно ль было нам
то время не грустить,
Как ты отважилась яд
в кровь свою пустить
Мы духом мучились,
взирали на законы,
И заражёнными являлися нам оны.
Взирали на престол, взирали на себя,
И заражёнными щитали мы себя...
Привитие оспы великому князю провели позднее, и вскоре после его выздоровления Екатерина II щедро отблагодарила английского доктора. Томас Димсдейл был произведён в бароны Российской империи, назначен действительным статским советником и лейб‑медиком Её Величества. Ему была пожалована пожизненная пенсия в размере 500 фунтов стерлингов в год, которую он должен был получать в Англии. Не забыла императрица и сына Димсдейла Натаниэля, которого также произвела в бароны. В том же году была выбита первая медаль в честь оспопрививания с изображением Екатерины II и подписью «Собою подала пример». В XIX веке Императорское Вольное экономическое общество учредило медаль «За прививание оспы», на лицевой стороне которой была изображена Екатерина II, а на обороте — Гигиея, богиня здоровья, покрывающая своей мантией семерых детей; над её головой была изображена звезда. Этой медалью награждали врачей, проводивших прививки от оспы.
По примеру Её Величества многие (хотя далеко не все) приближённые к императрице дворяне объявили о желании привить оспу себе и своим близким. «Мода» распространилась и на Москву. Поэтому вскоре Томас Димсдейл вместе с сыном отправился в Москву, где по просьбе Екатерины II оказывал «услуги каждому, кто только захотел бы ими воспользоваться». Императрица также поручила доктору подобрать дом недалеко от Москвы, где она хотела устроить больницу для больных оспой. В случае если бы это предприятие состоялось, сын доктора Натаниеэль должен был остаться в России управляющим больницей. В течение нескольких месяцев, в самый разгар зимы, Димсдейл сделал прививки от оспы более 200 дворянам и царским чиновникам, и все они выздоровели. Английский доктор также научил русских врачей своей технике прививания и создал прививочные госпитали как в Москве, так и в Санкт‑Петербурге.
По возвращению на родину в начале 1769 года Томас Димсдейл открыл в Гертфорде свой «дом прививки от оспы». Этот дом и тот, где жила семья доктора, сохранились и по сей день. Недавно Николас Димсдейл с супругой посетили Гертфордшир и нашли эти дома. Нынешняя владелица дома Сара Ричардсон с гордостью показала популярную в Англии «голубую табличку» (blue plaque) [5]. Официальное открытие мемориальной доски на доме, где проживал барон Томас Димсдейл, состоится весной‑летом этого года.
После возвращения из России известность Димсдейла росла день ото дня. Уже в марте 1769 года он был избран в Королевское общество (Британская академия наук), а в 1780 году стал членом палаты общин. Его политическая карьера продолжалась 10 лет, хотя за это время он произнёс всего одну речь. Как сообщают очевидцы, говорил он так тихо, что его никто не расслышал. В 68 лет Томас Димсдейл вступил в свой третий и последний брак с 48‑летней Элизабет, дочерью своего двоюродного брата Джозефа Димсдейла. Именно она в 1781 году сопровождала доктора во вторую поездку в Россию, куда его вновь пригласила императрица, чтобы привить оспу сыновьям Павла Петровича — цесаревичам Александру и Константину. Если в течение первой поездки доктор сам вёл записи, которые впоследствии были опубликованы [6], то во время второй поездки «летопись» путешествия вела его супруга Элизабет. Дневник баронессы Димсдейл «Английская леди при дворе Екатерины Великой» впервые увидел свет благодаря известному британскому историку Э. Кроссу.
Учёный обнаружил его в семейном архиве и в 1989 году опубликовал со своим предисловием и комментариями.
Барон Димсдейл намеревался посетить Россию в третий раз, когда получил приглашение от Екатерины II прибыть для прививки оспы двум дочерям Павла. Однако этому путешествию не суждено было осуществиться, поскольку состояние здоровья самого доктора резко ухудшилось. В 1784 году он перенёс операцию по удалению катаракты, но его зрение не улучшилось. Ещё дважды, в 1784 и 1790 годах его избирали в парламент, но медициной барон больше не занимался. Он скончался в Гертфорде 30 декабря 1800 года, где и похоронен на квакерском кладбище рядом с предками.
Из России Томас Димсдейл привёз не только огромное состояние (сегодня оно составило бы 10 миллионов фунтов стерлингов) и баронский титул, но и многочисленные подарки, которые находятся в крупнейших английских и зарубежных музеях и частных коллекциях. В своей «Записке» барон отмечает как минимум два царских подарка: «миниатюрные портреты императрицы и великого князя, с тем чтобы они всегда сохранялись в моём семействе в память о заслугах, мною оказанных империи» и «великолепная золотая табакерка, осыпанная бриллиантами». Табакерку сыну доктора подарил великий князь Павел в благодарность за помощь отцу в оспопрививании царских особ. Сегодня её можно увидеть в одном из залов музея Виктории и Альберта в Лондоне. Предположительно табакерка была продана ещё при жизни Энн Димсдейл, младшей сестры Натаниэля, на аукционе в Вене. Позднее она попала в коллекцию Розалинды и Артура Гильберт и сейчас находится на «временном хранении» в музее Виктории и Альберта.
К сожалению, о судьбе двух миниатюрных портретов мы не смогли узнать ни из архивов, ни из разговора о семейной истории с Николасом Димсдейлом. Зато он рассказал нам о другом подарке, не упомянутом в записках доктора. Это золотое кольцо с огромным бриллиантом, огранённым в виде розочки с 24 треугольными гранями, которое было подарено Томасу Димсдейлу Екатериной II во время его первой поездки в Россию. Реликвия оставалась в семье на протяжении нескольких поколений, и только в 1972 году доктор Хелен Димсдейл, мать нашего собеседника, передала его в дар в коллекцию Королевского колледжа врачей.
Другим подарком императрицы был чайно‑кофейный сервиз, созданный на Императорском фарфоровом заводе в Санкт‑Петербурге и в 2013 году вернувшийся в свой родной город в коллекцию Эрмитажа. Сейчас он выставлен в Георгиевском зале. Сервиз рассчитан на 19 персон (по количеству гнёзд для чашек в ложементе кофра). Особое место в нём занимают чашка с крышкой, блюдцем и ложкой с золочёным «вензеловым именем» владельца — TD. В роли официального заказчика комплекта выступила сама Екатерина II. В 1781 году, после прививания оспы внукам императрицы Александру и Константину, Димсдейл получил в подарок великокняжеские детские костюмы, аналогичные тем, в которых великие князья изображены на известном портрете кисти английского художника Ричарда Бромптона. Кроме того, доктор привёз в Англию отлично подобранное собрание русских памятных медалей, дающее представление о коллекционировании медалей в середине XѴIII века — в период расцвета русского медального искусства. Как собрание попало к Димсдейлу, неизвестно — был ли это подарок или собственное приобретение. Младший сын доктора, тоже Томас, стал известным коллекционером предметов искусства и нумизматом. В 1824 году, незадолго до смерти, он продал коллекцию на аукционе Сотбис.
Великобритания. г. Оксфорд.
След в истории
Интересно, что по материнской линии в роду Николаса Димсдейла также были яркие представители медицинской профессии. Мать Николаса, Хелен Исдейл Димсдейл (Helen Easdale Dimsdale, 1907–1977), стала первой женщиной‑неврологом, избранной в Ассоциацию британских неврологов (ABN) в 1945 году.
Среди её родственников были Джон Лэнгдон Даун (John Langdon Down, 1828–1896), который определил синдром Дауна, и сэр Уолтер Лэнгдон‑Браун (Walter Langdon‑Brown, 1870–1946), региональный профессор физики (медицины) Кембриджского университета.
Тётка Хелен, Флоренс Ада Кейнс (Florence Ada Keynes, 1861–1958) стала основательницей поселения Папворт‑Вилладж (Papworth Village) для больных туберкулёзом. В 70‑летнем возрасте Флоренс Ада Кейнс стала лорд‑мэром Кембриджа.
Сын Флоренс Ады Кейнс — крупнейший учёный‑экономист XX века Джон Мейнард Кейнс, первый барон Кейнс (John Maynard Keynes, 1883–1946), женой которого стала русская балерина начала XX века Лидия Лопухова (1892–1981).
В свою очередь, жена самого Николаса Димсдейла Надежда Логинова — основательница серии русских школ на территории Великобритании «РУБРИК».
Редакция и авторы сердечно поздравляют Николаса Димсдейла с 85‑летием. Желаем новых трудов, открытий, безупречного здоровья и новых юбилеев.
Примечания.
[1] В настоящий момент хранятся в фондах Государственного исторического музея.
[2] Кроме медицины, у Томаса Димсдейла были и другие интересы. В 1761 году он занялся банковским делом, вступив в партнёрство Dimsdale, Archer & Byde. Проработав в этом секторе 15 лет, он передал бразды правления своим сыновьям. В течение нескольких поколений банк практически был семейным предприятием.
[3] Здесь и далее цит. по: «Записка барона Димсделя о пребывании его в России». Пер. с фр. К.К. Злобин // Сборник Императорского Русского Исторического Общества. СПб, 1868. С.290–300.
[4] Свежую оспину взяли у крестьянского мальчика Александра Маркова, за что он получил дворянство, фамильный герб, денежное содержание, а позже и новую фамилию — Оспенный.
[5] Blue plaque — голубые мемориальные керамические таблички, которые устанавливаются на домах, где жили или работали выдающиеся люди. Это целый общественный институт, который существует уже без малого полтора столетия и является старейшей в мире схемой подобного рода.
[6] «Записка барона Димсделя о пребывании его в России» написана Томасом Димсдейлом после его первой поездки в Россию в 1768 году. Переводчик первого российского издания, вышедшего в 1868 году, К.К. Злобин отмечал, что «подлинная рукопись, хранящаяся в государственном архиве, написана на дурном французском языке, до того неправильном, что иногда трудно понимать автора».
Печатается по: Афицинская-Львова М., Дин (Хохолева) И. «Собою подала пример» // Мир Музея. 2021. №1. С.15–20.
См. также: Пчёлы до Итона довели. Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Николасом Димсдейлом // Мир Музея. 2024. №9. С.46–49.
Уайт Т. Путешествие Хантерстонской броши // Мир Музея. 2025. №2. С.54–55.
Дин (Хохолева) И. По стопам Джейн Остин // Мир Музея. 2021. №12. С.80–82.
Дин (Хохолева) И. Музыка на службе астрономии // Мир Музея. 2023. №2. С.13–15.
Дин (Хохолева) И. Pешающие 13 километров // Мир Музея. 2023. №8. С.50–53.
Дин (Хохолева) И. «Ноев ковчег на мели» // Мир Музея. 2023. №8. С.44–47.
Уайт Т. Путешествие Хантерстонской броши // Мир Музея. 2025. №2. С.54–55.
Дин (Хохолева) И. По стопам Джейн Остин // Мир Музея. 2021. №12. С.80–82.
Дин (Хохолева) И. Музыка на службе астрономии // Мир Музея. 2023. №2. С.13–15.
Дин (Хохолева) И. Pешающие 13 километров // Мир Музея. 2023. №8. С.50–53.
Дин (Хохолева) И. «Ноев ковчег на мели» // Мир Музея. 2023. №8. С.44–47.
На илл.: Профессор Николас Димсдейл рядом с портретом своего предка барона Томаса Димсдейла в Совете графства Харфорд. Фото 2020 г.
На главной странице: Чайно‑кофейный сервиз с аллегорическими изображениями, монограммой «TD» (Томас Димсдейл) на владельческих предметах, в оригинальном кофре. Ок.1768 г. Императорский фарфоровый завод, Санкт‑Петербург. Государственный Эрмитаж.
На главной странице: Чайно‑кофейный сервиз с аллегорическими изображениями, монограммой «TD» (Томас Димсдейл) на владельческих предметах, в оригинальном кофре. Ок.1768 г. Императорский фарфоровый завод, Санкт‑Петербург. Государственный Эрмитаж.