О цифровой трансформации образования в России рассказывает Данил Путильцев, директор Центра социокультурного проектирования «Портрет поколения», заместитель директора Федерального центра гуманитарных практик.
Беседовала Ксения Сергазина
Мы все знакомы с очным образованием и заочным образованием, понимаем разницу между ними. А вот разницу между дистанционным образованием и цифровыми образовательными программами уловить сложнее. В чём отличие?
Данил Путильцев: С нормативной точки зрения революция в современном российском образовании началась с внедрения дистанционных образовательных технологий. В 2012 году Федеральный закон «Об образовании» ввёл в закон применение электронного обучения и дистанционных образовательных технологий, а позднее эта тема была подробно раскрыта в частности в 16 статье закона и ряде подзаконных актов [1].
Это был первый шаг к массовому внедрению дистанционных программ. Но откуда вообще появился этот запрос? Внедрение любых цифровых технологий в любой сфере экономики, в социальной сфере и так далее призвано повысить эффективность процессов, которые существуют вотрасли (эти процессы в основном основаны на западном опыте развития бизнеса, предполагающем инновационный путь развития — внедрение продукта, этапы масштабирования и прочее). В образовании проходят те же процессы: даже процесс выдачи студенту справки об обучении можно сделать более эффективным с помощью цифровых технологий. Да и в целом мы можем говорить о жизненном цикле студента в образовательной организации, и этапы этого цикла могут быть дополнены цифровыми процессами. Допустим, зачёт человек получает, надо где‑то записать его баллы — можно в зачётке, а можно в цифровой системе. Результат, казалось бы тот же, но когда надо будет проанализировать общую успеваемость по факультету или вузу, в «цифре» этот процесс пройдёт быстрее.
Электронная ведомость — это тоже цифровизация? Данил Путильцев: И да, и нет. С одной стороны, почти любой бизнес‑процесс или образовательный процесс — скажем, проведение лекции — может быть реализован с использованием цифровых технологий: лекцию можно провести в аудитории, а можно в Zoom, в вебинаре («МТС Линк»), с помощью Яндекс Телемост или любой другой системы видеоконференцсвязи.
С другой стороны, важно понимать различие между уровнями работы с цифровыми технологиями. Первый уровень (не только в образовании!) — это автоматизация, второй уровень — это цифровизация, третий уровень — это цифровая трансформация. Чем они отличаются?
Автоматизация — это исключение человека из какого‑то процесса. Как раньше, только не руками и быстрее. Электронная ведомость как раз и есть пример автоматизации.
Цифровизация — это оцифровка данных и сквозная связка процессов в единую цифровую среду, что меняет способ работы и принятия решений. В образовании, например, это решения по единой образовательной среде, такие как LMS‑системы для онлайн‑обучения.
Третий уровень, цифровая трансформация, наступает тогда, когда благодаря цифровым решениям мы меняем суть изначальных процессов. Популярные примеры — это современные сервисы заказа такси, стриминговые сервисы. В образовании речь уже пойдёт о персонализированных платформах с профилем компетенций и индивидуальными треками обучения.
И надо сказать, что цифровая зрелость наших учебных заведений в целом достаточно высока — до цифровизации дошли почти все, а в цифровую трансформацию далеко не всем надо.
Как мне кажется, помимо совсем новых идей, таких как создание онлайн‑университетов, основная задача, которую пыталась решить IT‑отрасль в образовании, — это увеличение охватов — передача качественного контента большему количеству обучающихся.
Скажем, голосом я могу 90 человек охватить, а в Zoom — 600. Данил Путильцев: Миллион. И качественным контентом. Вот первая задача — размножить качественное знание. Понятно, что в первую очередь эту задачу решал интернет. Все мы знаем, что с появлением интернета университеты перестали обладать монополией на знания. И даже книги перестали обладать такой монополией: теперь можно получить информацию не из книжек, а из сети, из информационных систем, ещё откуда‑то. Больше не надо ходить в библиотеку и перелистывать страницу за страницей, можно все нужные знания поместить в планшет. Хотя, конечно, никто не отрицает важности настоящего соприкосновения с книгой, это безумно важно.
В процессе распространения знаний большой скачок был сделан, наверное, лет 15 назад, с появлением так называемых муков (Massive open online course, доступные всем онлайн‑курсы). Флагманом была американская платформа Coursera. Про Coursera многие слышали и в России, и этот проект у нас получил продолжение — примерно в 2014 году появился онлайн‑проект «Открытое образование». Так благодаря «цифре» стало возможно увеличить не только охваты благодаря Zoom. Хорошо продуманная LMS‑система поможет и график выстроить, и какие‑то лекции, единожды записанные, показывать без участия преподавателя, провести тесты для студентов и так далее.
Высшая школа экономики? Данил Путильцев: Ведущие вузы: там участвовали Уральский федеральный университет, Томск, Высшая школа экономики, сейчас точно всех не вспомню, но это было некоммерческое объединение университетов, которые хотели задать тренд на открытое образование. Они взяли за основу известную оупенсорсную платформу Open edX и создали российскую с онлайн‑курсами: профессора записывали свои курсы и вывешивали их через вузы на платформу. Важно помнить, что массовый онлайн‑курс в отличие от вебинара или онлайн‑лекции, во время которой преподаватель просто вещает под камеру, требует особой подготовки. Массовый открытый онлайн‑курс нельзя сделать на платформе видеоконференцсвязи, потому что ни одна платформа не потянет миллион человек, одновременно подключающихся к видеоконференции, всегда есть свои ограничения по количеству участников. Массовый же открытый онлайн‑курс, по сути, состоит из нарезанных на маленькие кусочки видеолекций, каждая из которых занимает не больше 15 минут. К программе прикреплялся тьютор, который напоминает о том, что нужно сдать тесты и так далее.
И всё это — дистанционное образование или цифровое образование? Данил Путильцев: Я бы сказал, что это можно назвать цифровым образованием. И это не оцифровка привычного нам образования, а появление его нового вида. Именно массовые открытые онлайн‑курсы в том виде, в котором их продвигала платформа Coursera, стали самоценными. Многие работодатели поняли, что на эту платформу выходят не только ведущие университеты, но и ведущие компании, скажем, Яндекс с курсом по машинному обучению, анализу данных и т. д. — и стали предлагать свои курсы. Почти все мои знакомые IT‑шники в своё время прошли курсы Яндекса на Coursera и получили корочку. С одной стороны, онлайн‑курсы компании показывают, что работодатель является экспертом в этой сфере, плюс — это пиар, конечно, в том числе как работодателя. С другой стороны, стало понятно, что в некоторых случаях достаточно качественного онлайн‑курса, не обязательно учиться четыре года на бакалавриате. И информацию об освоении таких курсов стали включать в резюме. Они стали цениться, порой больше, чем диплом о высшем образовании, — в определённых сферах, конечно. Ценность фундаментального образования при этом трудно недооценить — но это уже дискуссия о том, кому нужно высшее образование и зачем.
Параллельно появлялись цифровые решения, которые связаны с административно‑управленческими задачами университета: цифровые сервисы для заселения в общежитие, сервисы, позволяющие обеспечить навигацию внутри университета, приложения для студентов. Трансформация самого образовательного процесса достигла такой стадии, что появился такой термин, как «индивидуальная образовательная траектория».
Индивидуальный план? Данил Путильцев: Нет. Индивидуальный план — это индивидуальный график посещения тех лекций, которые посещают все. Индивидуальная образовательная траектория же основывается на предпочтениях студента, его способностях и компетенциях. Есть базовый набор предметов, которые тебе обязательно нужно сдать, и есть курсы по выбору.
Это было и раньше — обязательные курсы и дополнительные, которые тоже вписывают в диплом. Данил Путильцев: Да, но важно, что, выстраивая индивидуальную образовательную траекторию, студент сам выстраивает и своё расписание, плюс возникает рейтинг студентов.
Всё это возможно только при онлайн‑формах образования? Данил Путильцев: Не всегда. Вопрос в том, как обеспечить навигацию студентов по аудиториям, если они учатся не в одной академической группе, а каждый сам по себе, в своём графике. Это огромная организационная задача, к которой без IT‑решений очень трудно подступиться. А если мы выходим за пределы организационной задачи, мы переходим к компетентностным профилям, которые формируются вокруг каждого человека в университете. Как их создавать, вести, учитывать и анализировать в аналоговом режиме? В цифре это проще и эффективнее реализовать. Под эти задачи появляются чуть ли не отдельные подразделения в компаниях — IT‑компании разрабатывают продукты специально для таких экосистемных, инфраструктурных процессов.
Можно ли сказать, что если раньше образование включало в себя преподавателей, студентов и отдельно учебную часть, деканат, то сейчас появилась четвёртая зона — цифровая экосистема? Данил Путильцев: Нельзя так сказать. Субъектностью она точно не обладает. Многие хотели бы, и многие идут по этому пути. Когда я работал в Министерстве цифрового развития России, мы занимались вопросами цифровой трансформации госкорпораций, компаний с госучастием. И когда мы начали готовить методические рекомендации по их цифровой трансформации, мне стали звонить из ведущих банков. Они волновались, что их заставят что‑то перестраивать, когда они уже насквозь цифровые. Например, они не понимали, зачем им нужна Стратегия цифровой трансформации, когда Стратегия развития банка и так включает в себя кучу цифровых продуктов.
В целом, важно помнить, что цифровые решения никогда не могут быть самоцелью, они всегда должны обеспечивать и обслуживать бизнес‑задачи, которые мы преследуем (в нашем случае — образовательные или административные задачи).
Как вам кажется, в целом термин «цифровая трансформация» заменил дистанционные программы? Данил Путильцев: Я думаю, люди запутались: в быту слово «цифра» используется повсеместно: цифровизация, искусственный интеллект и так далее. Это от тотальной безграмотности, по большому счёту.
Что сейчас происходит в вузах? Есть смешанное обучение. Оно стало возможным благодаря внедрению цифровых технологий в процесс обучения, в инфраструктуру университета. А что такое смешанное образование? Студент сходил на лекцию, другую лекцию послушал дома, выполнил задание... Что‑то очно, что‑то онлайн. Всё это — смешанная учёба. Почему мы не можем говорить о какой‑то революции образования? Потому что всё по‑прежнему сводится к таланту студента и преподавателя, к пониманию своего предмета и к тому, каких образовательных результатов хочет достичь педагог и сам студент. А вот сможет ли педагог эффективно воспользоваться новыми информационными технологиями, чтобы достичь своих целей в обучении студентов, зависит на 99 процентов от него.
Мы сегодня говорим больше о цифровой среде, но я хочу вернуться в пространство университета и университетских музеев, в аналоговое, так скажем, пространство. Музей ввузе — это преимущество или обременение? Данил Путильцев: Учебный музей, например, в РГГУ — это, конечно, ключевой фактор идентичности РГГУ, как я успел понять. Бывают градообразующие предприятия, скажем, университет в Томске. А в РГГУ музей — вузообразующее пространство. Хотя, справедливости ради, оно могло бы быть лучше организовано.
А в целом для вас музей — это в первую очередь что? Не музей РГГУ, а вообще музей? Данил Путильцев: Для меня музей это... Раз уж у нас цифровая тема, то я бы, наверное, провёл аналогию с бэкапом. Во все исторические периоды человечество в процессе своей жизнедеятельности, своего развития — научно‑технологического и культурного — претерпевает изменения. И музей — это как раз то место, в котором хранятся самые лучшие артефакты того или иного исторического периода, культурной среды, свидетельства определённой эпохи. И хранятся они там для того, чтобы мы могли их легко найти, если вдруг в действительности их утратим.
Мы ушли далеко вперёд, но какие‑то предыдущие версии можем посмотреть в музее? Данил Путильцев: Да, и это очень важно, потому что кто‑то должен этим заниматься, это какая‑то настолько критическая задача для человеческого рода, что без неё, без реальных, осязаемых артефактов, без богатства взглядов, мы потеряем свою идентичность. Мы все должны ощущать, что где‑то есть музей и где‑то хранится наше наследие вместе со всеми возможными версиями истории. Важно это знать, даже если ты туда никогда не ходишь. Музеи просто должны быть. Без этого жить дальше невозможно.
Примечания: [1] См.: Федеральный закон «Об образовании в Российской Федерации» (№273–ФЗ) от 29.12.2022.
Печатается по: Цифровaя трaнсформaция как она есть. Беседа Ксении Сергазиной с Данилом Путильцевым // Мир Музея. 2025. №8. С.6–9.