О книжной серии «Литературное наследство» — старейшей и одной из самых престижных в мире научных издательских серий — журналу «Мир Музея» рассказала Дарья Московская, заместитель директора по научной работе Института мировой литературы имени А.М. Горького РАН, заведующая Отделом рукописей.
Дарья Сергеевна, как появилось «Литературное наследство»?
Дарья Московская: Моментом рождения «Литературного наследства» стал август 1931 года, когда Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) принял решение об издании нового историко‑литературного и археографического журнала. Свидетельством о рождении были первые его номера, вышедшие в 1931 – 1932 годах в «Журнально‑газетном объединении» под грифом одиозной Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) и Коммунистической академии. «Дедом» новорождённого был редактор историко‑археографического журнала «Былое» (1906 – 1907, 1917 – 1926), по которому «широкие слои населения впервые узнавали правду о царских тюрьмах», — Павел Елисеевич Щёголев. Отцом — «богатый на всякого рода инициативы» Илья Самойлович Зильберштейн (1905 – 1988).
Зильберштейну было 26 лет, когда он задумал и набросал проспект нового журнала архивных публикаций.
Он был профессионалом, безмерно талантливым и страстно влюблённым в свое дело архивистом, убеждённым, что важнейший участок архивно‑поисковой работы всё ещё не освоен: революция открыла доступ к громадному числу государственных и частных литературных архивов с ценнейшими творениями писателей и публицистов, с личными документами и перепиской большого культурно‑исторического значения.
«Человек неунывающий», он обратился за помощью к главе «Жургаз» объединения М.Е. Кольцову. Сказалась и его политическая интуиция: Зильберштейн сделал ставку на Леопольда Авербаха — руководителя Российской ассоциации пролетарских писателей, которая в 1929 – 1931 годы боролась «со всевозможными видами извращения марксизма в области литературоведения». Зильберштейн увидел в методологическом начинании Российской ассоциации пролетарских писателей возможную перспективу для воплощения политически двусмысленного и уже во многом скомпрометированного замысла. Включив в состав редколлегии Л. Авербаха, он расписался в своей лояльности политической повестке дня. Остальными же членами редколлегии были выбраны блестящие учёные, историки‑архивисты, литературоведы — Л.Б. Каменев, В.А. Десницкий, В.Д. Бонч‑Бруевич, В.В. Максаков.
В итоге, 1 августа 1931 года Зильберштейн уже приступил к работе в качестве заведующего редакцией серии.
Серия появилась в начале 1930‑х годов, в период, который принято называть началом сталинизма. Как готовили сборники? Чем приходилось жертвовать?
Дарья Московская: Момент для старта нового археографического журнала, на первый взгляд, был выбран крайне неудачно. Ленинская программа сохранения и приумножения культурного прошлого ушла вместе с нэпом, её сменила установка реконструктивного периода на сугубо прикладной характер искусства как идеологической «формовки» трудящихся масс, источник вдохновения в социалистическом строительстве. В стране развернулось «шахтинское дело», и в эпицентре направленного взрыва оказались гуманитарные науки и учёные‑архивисты — историки дореволюционной формовки. В том же 1931 году появилась статья Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма», положившая конец «фетишизации» архивных свидетельств. Иначе говоря, в год создания «Литературного наследства» архивно‑издательский вопрос из плоскости научной перешёл в социально‑политическую, а публикатор архивов должен был выдержать испытание на марксистско‑ленинскую зрелость, которое, как известно, не все сумели пройти.
Известно, что некоторые материалы пришлось изъять из уже готовых томов. Какова судьба этих материалов, все ли они сохранились? Понятно ли, почему их пришлось изъять?
Дарья Московская: За пять лет существования под руководством Зильберштейна «Литературное наследство» издало 24 номера, два из которых, щедринские тома, получили высокие оценки «Правды». На счету Зильберштейна оказался и успех «пушкинского тома», который был признан лучшим из всего созданного к 100‑летию кончины поэта.
Однако политическая цензура и идеологический контроль со стороны ЦК никак не облегчали положения редакции. А положение это бывало порой крайне тяжёлым.
В 1947, 1949, 1959 годы «Литнаследству» грозила серьёзная опасность. Редакционный портфель не вписывался в «генеральную линию» партии на культивирование классики. В условиях борьбы с космополитизмом издание лермонтовского тома с «порочными» статьями компаративистского толка Б.В. Томашевского и Л.П. Гроссмана вызвало разборки в прессе. Публикация «политически ошибочной» статьи В.А. Мануйлова «Лермонтов и Краевский», а также «антиисторичной, субъективно‑психологической» работы Дурылина «Врубель и Лермонтов», сблизившего «протестующе‑обличительные устремления» лермонтовского «Демона» с «декадентским творчеством Врубеля», потребовали серьёзного разбора деятельности редакции серии на Учёном совете ИРЛИ в 1949 году. Но и здесь, перед лицом «научной и партийной общественности» Зильберштейн и Макашин аргументированно и бесстрашно защищали своих авторов и коллегиальное решение редакции.
Четыре неудачных попытки издания пережил «блоковский» том. Цензурные изъятия коснулись томов 1, 7/8 и 80‑го тома «Ленин и Луначарский». Но всё это несравнимо с травлей 65‑го тома «Новое о Маяковском», подготовка которого пришлась на хрущёвскую оттепель. «Бронзовому монументу на Триумфальной площади Страна Советов не могла позволить <...> лирическую слякоть» любовных писем. Зильберштейн и сотрудники «Литературного наследства» избежали судьбы, в 1940 – 1950‑е годы постигшей профессорско‑преподавательский состав советских вузов, благодаря харизме, профессионализму, авторитету и широким деловым и дружеским связям Зильберштейна. Инициированная Л.В. Маяковской критическая проверка содержания тома получила поддержку в Политбюро, а 31 марта 1959 года Комиссия ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей признала выпуск 65‑го тома «Новое о Маяковском» грубой ошибкой. Однако волну погасило заступничество лауреата Ленинской премии Луи Арагона, связанного родственными узами с Л.Ю. Брик, Зильберштейн остался редактором издания, выход второго тома о Маяковском, 66‑го, был запрещён (не опубликован он и до сих пор).
Архив редакции дошёл до нас далеко не полностью: во время войны в 1941 году ряд материалов редакции «Литнаследства» погиб при пожаре после перемещения в здание бывшей Комакадемии на Волхонке.
Беда и в том, что в течение 15 лет редакция пять раз переезжала с места на место, пока наконец в 2000 году ИМЛИ (отделом которого «Литературное наследство» является с 1960 года) не предоставил ей отдельное помещение.
А всякий переезд сопряжен с потерями, как известно. Летом 2000 года свыше 200 папок архива «Литнаследства» (это по сути — редакторская корзина с плохо систематизированным материалом) были переданы на хранение в Отдел рукописей ИМЛИ (Ф. № 575). Около 100 папок, изначально лучше систематизированных, хранятся непосредственно в отделе «Литературного наследства» ИМЛИ РАН на Спиридоновке. В этих 100 папках содержатся материалы вышедших в свет и оставшихся неосуществлёнными томов, редакционная переписка с различными инстанциями и авторами, а также обширное собрание иллюстративного материала, богатством которого всегда отличалась серия.
Существовали и существуют ли сейчас серии, подобные «Литературному наследству»? Можно ли назвать это продолжающееся издание уникальным?
Дарья Московская: «Литературное наследство» как институция многие годы в непростых идеологических условиях формировала собственную научную школу текстологии и археографии, благодаря чему опубликованные тома серии и сегодня представляют во многих отношениях образцовую академическую серию. Каждый том «Литературного наследства» — результат большой работы целого коллектива литературоведов, историков, текстологов, архивистов, музейных работников. И.С. Зильберштейн отмечал неизменное стремление «к тому, чтобы каждый том был некоторой документальной энциклопедией по тому вопросу, которому он посвящён».
Многие тома становились важным этапом на пути подготовки научных, и прежде всего академических, собраний сочинений классиков русской литературы — Пушкина, Лермонтова, Щедрина, Герцена, Достоевского, Островского, Льва Толстого, Чехова, Бунина, Блока, Брюсова.
Вместе с тем деятельность «Литературного наследства» постоянно выходила за пределы литературного источниковедения, решительно вторгаясь в области истории и даже теории литературы: источниковедческая часть дополнялась статьями и комментариями с научной разработкой содержания публикуемых документов или всей проблематики определенного тома в целом. Зачастую сопроводительные статьи и комментарии к ним перерастали в крупные проблемные исследования. Таковы, например, статьи «Герцен и молодая эмиграция» Б.П. Козьмина, «Щедрин — литературный критик» И.М. Лаврецкого, «Гёте и его время» А.В. Луначарского, «Русские писатели у Гёте в Веймаре» С.Н. Дурылина, «Бальзак в России» Л.П. Гроссмана, «Творческие дневники Достоевского» Л.М. Розенблюм и другие.
Трудно даже предположить, что у «Литературного наследства» есть или появятся в ближайшее время достойные издания‑конкуренты, равные по источниковедческому масштабу охвата материала, междисциплинарности подходов, академическому текстологическому и эдиционному уровню, способности привлечь мировых исполнителей высочайшей квалификации: для этого необходимы глубокие научные традиции, нужна аура отцов‑основателей и их опыт, требуется столь же долгий и трудный почти столетний научно‑практический путь, который выпал на долю «Литературного наследства».
Благодарим сотрудника отдела ЛН ИМЛИ РАН Максима Андреевича Флорова за предоставленные изображения.
Дарья Сергеевна Московская — доктор филологических наук. Окончила филологический факультет МГУ. Область научных интересов: история русской литературы, теория литературы, текстология, источниковедение русской литературы ХХ в., поэтика русского авангарда и поставангарда, история литературоведения, институциональные аспекты литературного процесса, архивное дело. Автор более 160 публикаций.
Дарья Московская: Моментом рождения «Литературного наследства» стал август 1931 года, когда Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) принял решение об издании нового историко‑литературного и археографического журнала. Свидетельством о рождении были первые его номера, вышедшие в 1931 – 1932 годах в «Журнально‑газетном объединении» под грифом одиозной Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП) и Коммунистической академии. «Дедом» новорождённого был редактор историко‑археографического журнала «Былое» (1906 – 1907, 1917 – 1926), по которому «широкие слои населения впервые узнавали правду о царских тюрьмах», — Павел Елисеевич Щёголев. Отцом — «богатый на всякого рода инициативы» Илья Самойлович Зильберштейн (1905 – 1988).
Зильберштейну было 26 лет, когда он задумал и набросал проспект нового журнала архивных публикаций.
Он был профессионалом, безмерно талантливым и страстно влюблённым в свое дело архивистом, убеждённым, что важнейший участок архивно‑поисковой работы всё ещё не освоен: революция открыла доступ к громадному числу государственных и частных литературных архивов с ценнейшими творениями писателей и публицистов, с личными документами и перепиской большого культурно‑исторического значения.
«Человек неунывающий», он обратился за помощью к главе «Жургаз» объединения М.Е. Кольцову. Сказалась и его политическая интуиция: Зильберштейн сделал ставку на Леопольда Авербаха — руководителя Российской ассоциации пролетарских писателей, которая в 1929 – 1931 годы боролась «со всевозможными видами извращения марксизма в области литературоведения». Зильберштейн увидел в методологическом начинании Российской ассоциации пролетарских писателей возможную перспективу для воплощения политически двусмысленного и уже во многом скомпрометированного замысла. Включив в состав редколлегии Л. Авербаха, он расписался в своей лояльности политической повестке дня. Остальными же членами редколлегии были выбраны блестящие учёные, историки‑архивисты, литературоведы — Л.Б. Каменев, В.А. Десницкий, В.Д. Бонч‑Бруевич, В.В. Максаков.
В итоге, 1 августа 1931 года Зильберштейн уже приступил к работе в качестве заведующего редакцией серии.
Серия появилась в начале 1930‑х годов, в период, который принято называть началом сталинизма. Как готовили сборники? Чем приходилось жертвовать?
Дарья Московская: Момент для старта нового археографического журнала, на первый взгляд, был выбран крайне неудачно. Ленинская программа сохранения и приумножения культурного прошлого ушла вместе с нэпом, её сменила установка реконструктивного периода на сугубо прикладной характер искусства как идеологической «формовки» трудящихся масс, источник вдохновения в социалистическом строительстве. В стране развернулось «шахтинское дело», и в эпицентре направленного взрыва оказались гуманитарные науки и учёные‑архивисты — историки дореволюционной формовки. В том же 1931 году появилась статья Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма», положившая конец «фетишизации» архивных свидетельств. Иначе говоря, в год создания «Литературного наследства» архивно‑издательский вопрос из плоскости научной перешёл в социально‑политическую, а публикатор архивов должен был выдержать испытание на марксистско‑ленинскую зрелость, которое, как известно, не все сумели пройти.
Известно, что некоторые материалы пришлось изъять из уже готовых томов. Какова судьба этих материалов, все ли они сохранились? Понятно ли, почему их пришлось изъять?
Дарья Московская: За пять лет существования под руководством Зильберштейна «Литературное наследство» издало 24 номера, два из которых, щедринские тома, получили высокие оценки «Правды». На счету Зильберштейна оказался и успех «пушкинского тома», который был признан лучшим из всего созданного к 100‑летию кончины поэта.
Однако политическая цензура и идеологический контроль со стороны ЦК никак не облегчали положения редакции. А положение это бывало порой крайне тяжёлым.
В 1947, 1949, 1959 годы «Литнаследству» грозила серьёзная опасность. Редакционный портфель не вписывался в «генеральную линию» партии на культивирование классики. В условиях борьбы с космополитизмом издание лермонтовского тома с «порочными» статьями компаративистского толка Б.В. Томашевского и Л.П. Гроссмана вызвало разборки в прессе. Публикация «политически ошибочной» статьи В.А. Мануйлова «Лермонтов и Краевский», а также «антиисторичной, субъективно‑психологической» работы Дурылина «Врубель и Лермонтов», сблизившего «протестующе‑обличительные устремления» лермонтовского «Демона» с «декадентским творчеством Врубеля», потребовали серьёзного разбора деятельности редакции серии на Учёном совете ИРЛИ в 1949 году. Но и здесь, перед лицом «научной и партийной общественности» Зильберштейн и Макашин аргументированно и бесстрашно защищали своих авторов и коллегиальное решение редакции.
Четыре неудачных попытки издания пережил «блоковский» том. Цензурные изъятия коснулись томов 1, 7/8 и 80‑го тома «Ленин и Луначарский». Но всё это несравнимо с травлей 65‑го тома «Новое о Маяковском», подготовка которого пришлась на хрущёвскую оттепель. «Бронзовому монументу на Триумфальной площади Страна Советов не могла позволить <...> лирическую слякоть» любовных писем. Зильберштейн и сотрудники «Литературного наследства» избежали судьбы, в 1940 – 1950‑е годы постигшей профессорско‑преподавательский состав советских вузов, благодаря харизме, профессионализму, авторитету и широким деловым и дружеским связям Зильберштейна. Инициированная Л.В. Маяковской критическая проверка содержания тома получила поддержку в Политбюро, а 31 марта 1959 года Комиссия ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей признала выпуск 65‑го тома «Новое о Маяковском» грубой ошибкой. Однако волну погасило заступничество лауреата Ленинской премии Луи Арагона, связанного родственными узами с Л.Ю. Брик, Зильберштейн остался редактором издания, выход второго тома о Маяковском, 66‑го, был запрещён (не опубликован он и до сих пор).
Архив редакции дошёл до нас далеко не полностью: во время войны в 1941 году ряд материалов редакции «Литнаследства» погиб при пожаре после перемещения в здание бывшей Комакадемии на Волхонке.
Беда и в том, что в течение 15 лет редакция пять раз переезжала с места на место, пока наконец в 2000 году ИМЛИ (отделом которого «Литературное наследство» является с 1960 года) не предоставил ей отдельное помещение.
А всякий переезд сопряжен с потерями, как известно. Летом 2000 года свыше 200 папок архива «Литнаследства» (это по сути — редакторская корзина с плохо систематизированным материалом) были переданы на хранение в Отдел рукописей ИМЛИ (Ф. № 575). Около 100 папок, изначально лучше систематизированных, хранятся непосредственно в отделе «Литературного наследства» ИМЛИ РАН на Спиридоновке. В этих 100 папках содержатся материалы вышедших в свет и оставшихся неосуществлёнными томов, редакционная переписка с различными инстанциями и авторами, а также обширное собрание иллюстративного материала, богатством которого всегда отличалась серия.
Существовали и существуют ли сейчас серии, подобные «Литературному наследству»? Можно ли назвать это продолжающееся издание уникальным?
Дарья Московская: «Литературное наследство» как институция многие годы в непростых идеологических условиях формировала собственную научную школу текстологии и археографии, благодаря чему опубликованные тома серии и сегодня представляют во многих отношениях образцовую академическую серию. Каждый том «Литературного наследства» — результат большой работы целого коллектива литературоведов, историков, текстологов, архивистов, музейных работников. И.С. Зильберштейн отмечал неизменное стремление «к тому, чтобы каждый том был некоторой документальной энциклопедией по тому вопросу, которому он посвящён».
Многие тома становились важным этапом на пути подготовки научных, и прежде всего академических, собраний сочинений классиков русской литературы — Пушкина, Лермонтова, Щедрина, Герцена, Достоевского, Островского, Льва Толстого, Чехова, Бунина, Блока, Брюсова.
Вместе с тем деятельность «Литературного наследства» постоянно выходила за пределы литературного источниковедения, решительно вторгаясь в области истории и даже теории литературы: источниковедческая часть дополнялась статьями и комментариями с научной разработкой содержания публикуемых документов или всей проблематики определенного тома в целом. Зачастую сопроводительные статьи и комментарии к ним перерастали в крупные проблемные исследования. Таковы, например, статьи «Герцен и молодая эмиграция» Б.П. Козьмина, «Щедрин — литературный критик» И.М. Лаврецкого, «Гёте и его время» А.В. Луначарского, «Русские писатели у Гёте в Веймаре» С.Н. Дурылина, «Бальзак в России» Л.П. Гроссмана, «Творческие дневники Достоевского» Л.М. Розенблюм и другие.
Трудно даже предположить, что у «Литературного наследства» есть или появятся в ближайшее время достойные издания‑конкуренты, равные по источниковедческому масштабу охвата материала, междисциплинарности подходов, академическому текстологическому и эдиционному уровню, способности привлечь мировых исполнителей высочайшей квалификации: для этого необходимы глубокие научные традиции, нужна аура отцов‑основателей и их опыт, требуется столь же долгий и трудный почти столетний научно‑практический путь, который выпал на долю «Литературного наследства».
Благодарим сотрудника отдела ЛН ИМЛИ РАН Максима Андреевича Флорова за предоставленные изображения.
Дарья Сергеевна Московская — доктор филологических наук. Окончила филологический факультет МГУ. Область научных интересов: история русской литературы, теория литературы, текстология, источниковедение русской литературы ХХ в., поэтика русского авангарда и поставангарда, история литературоведения, институциональные аспекты литературного процесса, архивное дело. Автор более 160 публикаций.
Печатается по: «История забытых имён и забытых текстов — всегда история чьей‑то жизни». Беседа Валерии Ахметьевой с Дарьей Московской // Мир Музея. 2024. №2. С. 43 – 46.
См. также:
Валерия Ахметьева. Путешествие в Страну Фантастики // Мир Музея. 2024. №1. С. 38 – 40.
Валерия Ахметьева. Почём футболка с классиком? // Мир Музея. 2023. № 4. С. 20 – 22.
«Старые вещи подобны старым людям». Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Александром Дифшицем // Мир Музея. 2023. №10. С. 25 – 27.
Ксения Сергазина. Григорий Распутин-Новый // Мир Музея. 2023. №11. С. 38 – 41.
Узнавание отца. Публикация Максима Гуреева // Мир Музея. 2023. №11. С. 20 – 21.
Валерия Ахметьева. Путешествие в Страну Фантастики // Мир Музея. 2024. №1. С. 38 – 40.
Валерия Ахметьева. Почём футболка с классиком? // Мир Музея. 2023. № 4. С. 20 – 22.
«Старые вещи подобны старым людям». Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Александром Дифшицем // Мир Музея. 2023. №10. С. 25 – 27.
Ксения Сергазина. Григорий Распутин-Новый // Мир Музея. 2023. №11. С. 38 – 41.
Узнавание отца. Публикация Максима Гуреева // Мир Музея. 2023. №11. С. 20 – 21.