В 1883#nbsp;году действительный тайный советник, врач‑окулист, профессор, начальник кафедры офтальмологии Санкт‑Петербургской медико‑хирургической академии и#nbsp;директор Сельскохозяйственной Петровской академии Эдуард Андреевич Юнге (1832#nbsp;–#nbsp;1898) в#nbsp;возрасте 52#nbsp;лет вышел в отставку и покинул столицу.
Путь Юнге лежал в Крым, в местность, расположенную в#nbsp;предгорьях потухшего вулкана Карадаг и#nbsp;хорошо известную сейчас под названием Коктебель, где почти за бесценок им были приобретены земли «размером приблизительно в полторы тысячи десятин» (по словам В.#nbsp;В.#nbsp;Вересаева).
В Петербурге Эдуард Андреевич оставил четырёх сыновей#nbsp;— Владимира, Фёдора, Александра, Сергея#nbsp;— и супругу Екатерину Фёдоровну (урождённую Толстую), которая категорически отказалась ехать с мужем в эти дикие края, и тем более с#nbsp;детьми. О причинах столь неожиданного поступка Юнге сейчас мы можем только гадать#nbsp;— накопившаяся усталость от столичной жизни? давняя мечта уединиться на берегу моря? (известно, что, посетив Феодосию в 1870#nbsp;году, Эдуард Андреевич совершил конную поездку к#nbsp;Карадагу и#nbsp;навсегда влюбился в эти загадочные, библейские места) наконец, разлад с#nbsp;супругой, который ни для кого из окружения доктора не был секретом? Ответом нам неведом.
Погружение в крымское средневековье далось действительному тайному советнику и#nbsp;столичному профессору‑офтальмологу нелегко. Из письма Э.#nbsp;А.#nbsp;Юнге Екатерине Фёдоровне: «Конечно, живя здесь, я буду опускаться, но мне очень долго придётся это делать, чтобы опуститься до уровня окружающего меня населения».
Дальнейшая история коктебельского отшельничества Эдуарда Андреевича оказалась наполнена многочисленными драматическими коллизиями и трагическими поворотами. С одной стороны, это было жертвенное миссионерское служение местному населению с целью облагораживания его нищей и#nbsp;скудной жизни, с#nbsp;другой#nbsp;— чисто немецкое ведение хозяйства, жёсткая дисциплина, ведшая к#nbsp;разрушению местных устоев. С одной стороны, Эдуард Андреевич наслаждался своим одиночеством на фоне величественной красоты древней Киммерии, с#nbsp;другой#nbsp;— страдал от этого одиночества и#nbsp;невозможности общаться с сыновьями.
Развязка наступила в 1897#nbsp;году. Юнге тяжело заболел#nbsp;— было принято решение вывезти его в#nbsp;Берлин на лечение. Все заботы по спасению умирающего мужа на себя взяла его супруга, с#nbsp;которой к тому моменту он уже не виделся несколько лет. Вспоминая о том времени, Екатерина Фёдоровна писала: «Теперь на кресле передо мной сидел худой, съёжившийся, беспомощный, задыхающийся старик. Все прежние обиды были забыты в ту минуту».
Смерть Эдуарда Андреевича, наступившая в#nbsp;15#nbsp;сентября 1898#nbsp;года, примирила Е.#nbsp;Ф.#nbsp;Юнге‑Толстую с Коктебелем и#nbsp;Крымом. Впервые к месту уединения, а теперь и упокоения их отца приехали его сыновья. При том что они почти не общались с#nbsp;Эдуардом Андреевичем, любовь к этой новой, неведомой земле передалась им. В#nbsp;этом, безусловно, была заслуга Екатерины Фёдоровны, рассказывавшей мальчикам об их отце#nbsp;— великом враче и#nbsp;первооткрывателе древней Киммерии только в#nbsp;превосходной степени.
К сожалению, вместе с любовью к Коктебелю сыновья унаследовали от отца и#nbsp;трагический пафос всей его жизни. В#nbsp;1902#nbsp;году в возрасте 38#nbsp;лет от неизлечимой болезни умер Владимир Эдуардович. В#nbsp;возрасте 24#nbsp;лет в результате несчастного случая погиб Сергей Эдуардович (это произошло на похоронах старшего брата).
Дело отца продолжили Фёдор Эдуардович и#nbsp;Александр Эдуардович. Их стараниями в#nbsp;Коктебеле была проведена ирригация земель, налажено промышленное виноделие#nbsp;— ныне хорошо известный завод марочных вин расположен как раз на том месте, где некогда стоял дом семьи Юнге, уничтоженный пожаром в#nbsp;1931#nbsp;году.
Александр Юнге был также широко известен в#nbsp;посёлке своим экстравагантным поведением#nbsp;— он увлекался сокольской гимнастикой и гиревым спортом, устаивая на пляже показательные выступления и привлекая внимание зрителей из числа коктебельских дачников.
После 1917#nbsp;года, что и понятно, семья Юнге также привлекла к#nbsp;себе внимание и#nbsp;новой власти, оказавшись при этом в списке так называемых социально чуждых элементов едва ли не на первом месте.
«Брали на мушку», «ставили к стенке», «Списывали в расход»#nbsp;— Так изменялись из года в год Речи и быта оттенки. «Хлопнуть», «угробить», «отправить на шлёпку», «К#nbsp;Духонину в штаб», «разменять»#nbsp;— Проще и хлеще нельзя передать Нашу кровавую трёпку. Правду выпытывали из‑под ногтей, В шею вставляли фугасы, «Шили погоны», «кроили лампасы», «Делали однорогих чертей». Сколько понадобилось лжи В эти проклятые годы, Чтоб разъярить и поднять на ножи Армии, классы, народы. Всем нам стоять на последней черте, Всем нам валяться на вшивой подстилке, Всем быть распластанным с пулей в затылке И со штыком в животе.
Это стихотворение М.#nbsp;А.#nbsp;Волошин написал в#nbsp;1921#nbsp;году. В том же году в марте от воспаления лёгких умер Александр Эдуардович, простудившись в конце февраля, когда возвращался в#nbsp;Коктебель из Феодосии, где он был задержан ЧК и по настоятельной просьбе Максимилиана Александровича освобождён. А через шесть лет не стало его брата Фёдора. Теперь все сыновья ушли вслед за отцом... ••• В 2017#nbsp;году в Историческом музее в Москве издательство «Кучково поле» презентовало книгу «Е.#nbsp;Ф.#nbsp;Юнге. Воспоминания. Переписка. Сочинения. 1843#nbsp;–#nbsp;1911». Монографию представлял приехавший из Швейцарии физик Александр Николаевич Розанов. После официальной части мы познакомились с#nbsp;господином Розановым, разговорились. Выяснилось, что он внук Александра Эдуардовича Юнге, а его матери Марине Александровне Юнге‑Розановой в#nbsp;2016#nbsp;году исполнилось 100#nbsp;лет, чему издание воспоминаний во многом и#nbsp;посвящено. А ещё Александр (просил называть себя так) рассказал, что мечтает создать музей семьи в#nbsp;Коктебеле и уже съездил туда, чтобы понять, что для этого нужно.
В конце встречи, как теперь водится, мы обменялись телефонами и#nbsp;электронными адресами, договорились быть на связи, не теряться. Потерялись, конечно, кто же знал тогда, какие времена наступят через три года... С тех пор каждую осень я бываю в Коктебеле. Исключением не стал и этот сентябрь. Установленные несколько лет назад на разорённом ещё в советское время семейном склепе Юнге таблички нынче оторваны. Музея как не было, так и нет.
Одно радует: загадочная для русского уха немецкая фамилия Юнге сейчас в#nbsp;Коктебеле звучит, а#nbsp;информация о том, что посёлок всё‑таки создал и начал застраивать вовсе не Максимилиан Александрович (при всем к нему глубоком уважении), а Эдуард Андреевич, просочилась каким‑то немыслимым образом и#nbsp;стала популярной. Другое дело, что, конечно, никто в этой круговерти не различает Юнге‑отца и его сыновей. Впрочем, перед лицом вечности это не так уж и важно: отец воплотился в своих сыновьях, сыновья#nbsp;— растворились в своём отце...#nbsp;— это непреложная истина.
Печатается по: Максим Гуреев. Юнге и сыновья // Мир Музея. 2023. №11. С. 26#nbsp;– 28.