Ветка — старинный центр старообрядчества, древнерусской церковной традиции, расположенный на территории современной Белоруссии. О музейной экспозиции рассказывает главный хранитель Ветковского музея старообрядчества и белорусских традиций имени Ф.Г. Шклярова Светлана Леонтьева.
Беседовала Ксения Сергазина
Светлана Ивановна, В Ветке жили в основном староверы‑поповцы?
Светлана Леонтьева: Ветка изначально была поповская, или беглопоповская. Староверы принимали беглых священников — и им, конечно, нужен был епископ, который бы рукополагал новых священников. Епископа Епифания привезли на суд в Москву, а староверы его выкрали, привезли сюда и два года здесь скрывали, и он рукополагал священников, которые разбредались по всему старообрядческому миру.
Топографически мы вообще не можем найти такого названия, Ветка. Это была Речь Посполитая. Как могла здесь возникнуть чисто русская «Ветка»? Мы считаем, что это цитата — есть, к примеру, поздний список Иллариона Кабанова «Кратчайшее начертание истории и обычаи Ветковской церкви». Кабанов пишет, обращаясь к писателям XѴIII века, о том, что «малая ветвь древлего православия, переброшенная из Московии, не засохла, а расцвела пышным цветом».
Расскажите, пожалуйста, о музее. В каком году открылся музей?
Светлана Леонтьева: Для посетителей музей открыли в 1987 году. Первый этаж посвящён Ветке как мещанскому, купеческому, торговому местечку. Мы комплектовали витрины, наполняли этот образ. И создали экспозицию «Как давно мы здесь живём» — мы хотели показать древность земли, на которую пришли старообрядцы. Мы решили, что древность можно показать через археологию и через орнамент, прекрасный язык наших с вами предков. Многим узорам более пяти, шести, десяти тысяч лет. На вышивках мы видим небо, землю, воду, четырёхконечный и восьмиконечный крест и, кроме того, знаки, связанные с культом земли: знак распаханного поля, засеянного поля, произросшего поля, знак урожая и так далее.
В залах музея есть карты, которые мы составляли благодаря местным жителям. В 1980‑е, когда музей создавался, ещё были живы староверы поколения 1890 – 1900 годов. Церкви уже не было, её закрыли в 1950‑е годы, после войны. Но жители нам рассказали, как какая улица называлась, где были старообрядческие монастыри — мужской и женский. На месте одного монастыря теперь стоит школа, где был второй, мы даже не знаем. Монастыри отсюда перевезли ещё после второй выгонки в 1764 году.
В музее есть фрагмент кузни с наковальней XѴIII – XIX века. С помощью такой наковальни делалось всё — начиная от крошечного простого гвоздя до художественных работ. И есть у нас мастерская златокузнецов. Они делали оклады для икон — в основном из латуни, которую полировали до золотого сияния. Чтобы латунные оклады не тускнели, их серебрили или золотили.
Есть у нас и старообрядческое литьё в киотах с выемками, мы заказывали специальные киоты под наши предметы. Литые иконки были на домах, на воротах, на калитках — старообрядец никогда не войдёт в дом и не покинет дома, не прочитав трижды молитву. Староверы читали молитву мытаря («Боже, милостив буди ми, грешному») перед калиткой, перед входной дверью и уже войдя в дом.
Киоты все местные?
Светлана Леонтьева: Да, это все киоты Ветковско‑Стародубского региона. Мы не говорим отдельно о Ветке, отдельно о Стародубщине, потому что это единый ареал расселения старообрядцев. Это всё одна и та же традиция, одно и то же расселение старообрядцев.
На этой выставке все иконы «огненные»?
Светлана Леонтьева: Огнепальную и огневидную экспозицию мы посвятили Ветке, которую дважды уничтожали, сжигали и которая, как птица феникс, возрождалась. Поэтому мы выбрали иконы только с образом огня — огневидную икону Архангела Михаила, икону Софии, Премудрости Божией, «Неопалимую купину».
Кроме того, мы воссоздали в музее типовую мастерскую иконописца. Нам хотелось не просто повесить на стены иконы, но и создать место мастера, может быть, почувствовать его напряжение в какой‑то степени. Нам посчастливилось найти незавершённую икону 1930‑х годов. Мастер известен. Но есть подлинные минеральные краски одного из иконописцев: с чердака одного из домов староверов мы сняли ящик, полный красочных пигментов — мела, сурика, киновари. Все пигменты были в тряпочках, в ошмётках газет или старинных журналов, в жестяных коробочках. Мы все пигменты пересыпали в банки, а в экспозицию поместили стеклянные бутылочки — чтобы цвет пигментов был виден на просвет.
У нас есть лощинки полировальные, из оникса. Ими полировали золото. Доску подготавливали к письму: холст, паволока, грунт с клеем, тщательно отшлифовывали, потом покрывали сусальным золотом или серебром. И вот чтобы золото разглаживать, использовали лощинки.
В науку мы ввели такое понятие, как Ветковская школа иконного письма. Лучшее для этого основание — это подписные иконы. У нас их немного, но они есть. Ветковские подписные иконы гуляют по всему миру. На иконе Софии и её дочерей мы видим под внутренней рамочкой подпись: «Сей святой образ написан в местечке Ветке в 1873 году иконописцем Семёном Зайцевым». Недавно нам, кстати, прислали ещё икону, картинку, она тоже подписана Семёном Зайцевым. На иконе «Благое молчание» мы видим подпись на обороте: «Сей образ Иоанна Богослова написан в местечке Ветке в 1929 году Григорием Рогаткиным». Григорий Рогаткин — последний ветковский иконописец, мы знаем его фотографии благодаря Ивану Абрамову из Этнографического музея в Петербурге, он приезжал в Ветку и на Стародубщину, изучал старообрядцев, собирал здесь и народный костюм, и пряничные доски, и предметы быта. К счастью, он сделал ряд фотографий Ветки. Мы обратились в Этнографический музей, и они нам предоставили копии этих фотографий. Григорий Рогаткин был ещё жив в 1960‑е годы: многие бабушки его знали, видели, описывали нам его внешность, показывали, где он жил.
Мы восстановили имена мастеров Ветковского региона, есть целые династии. Например, Священниковы. У нас есть инструменты Николая Панкратовича и Родиона Николаевича Священниковых. Есть в экспозиции письмо Николаю Панкратовичу: «Милостивый государь Николай Панкратович, прошу я вас по сему рисунку сработать ризу серебряную с вызолоткой, только не тяжёлую, полегче, прошу вас сделать её поскорее, постарайтесь прислать к нам; сколько она будет стоить, подпишите нам, доброжелательная к вам Александра Шелепова, 1891 года 26 сентября».
Есть и ответ Николая Панкратовича другому заказчику: «Милостивый государь Григорий Матвеевич, желаете ли сделать нам заказ, какой вы пишите, риза будет на Николин образ ростом 12 и 10, таковая будет стоить с позолотой венца и хорошей работой 20 рублей. Желаете — высылайте рисунок и задаток. С почтением к вам, Николай Священников».
И наконец у нас огромнейшая коллекция прорисей, почти вся иконография есть.
Белоруссия. Ветка. Фото Ксении Сергазиной, август 2023.
Светлана Леонтьева: Ветка изначально была поповская, или беглопоповская. Староверы принимали беглых священников — и им, конечно, нужен был епископ, который бы рукополагал новых священников. Епископа Епифания привезли на суд в Москву, а староверы его выкрали, привезли сюда и два года здесь скрывали, и он рукополагал священников, которые разбредались по всему старообрядческому миру.
Топографически мы вообще не можем найти такого названия, Ветка. Это была Речь Посполитая. Как могла здесь возникнуть чисто русская «Ветка»? Мы считаем, что это цитата — есть, к примеру, поздний список Иллариона Кабанова «Кратчайшее начертание истории и обычаи Ветковской церкви». Кабанов пишет, обращаясь к писателям XѴIII века, о том, что «малая ветвь древлего православия, переброшенная из Московии, не засохла, а расцвела пышным цветом».
Расскажите, пожалуйста, о музее. В каком году открылся музей?
Светлана Леонтьева: Для посетителей музей открыли в 1987 году. Первый этаж посвящён Ветке как мещанскому, купеческому, торговому местечку. Мы комплектовали витрины, наполняли этот образ. И создали экспозицию «Как давно мы здесь живём» — мы хотели показать древность земли, на которую пришли старообрядцы. Мы решили, что древность можно показать через археологию и через орнамент, прекрасный язык наших с вами предков. Многим узорам более пяти, шести, десяти тысяч лет. На вышивках мы видим небо, землю, воду, четырёхконечный и восьмиконечный крест и, кроме того, знаки, связанные с культом земли: знак распаханного поля, засеянного поля, произросшего поля, знак урожая и так далее.
В залах музея есть карты, которые мы составляли благодаря местным жителям. В 1980‑е, когда музей создавался, ещё были живы староверы поколения 1890 – 1900 годов. Церкви уже не было, её закрыли в 1950‑е годы, после войны. Но жители нам рассказали, как какая улица называлась, где были старообрядческие монастыри — мужской и женский. На месте одного монастыря теперь стоит школа, где был второй, мы даже не знаем. Монастыри отсюда перевезли ещё после второй выгонки в 1764 году.
В музее есть фрагмент кузни с наковальней XѴIII – XIX века. С помощью такой наковальни делалось всё — начиная от крошечного простого гвоздя до художественных работ. И есть у нас мастерская златокузнецов. Они делали оклады для икон — в основном из латуни, которую полировали до золотого сияния. Чтобы латунные оклады не тускнели, их серебрили или золотили.
Есть у нас и старообрядческое литьё в киотах с выемками, мы заказывали специальные киоты под наши предметы. Литые иконки были на домах, на воротах, на калитках — старообрядец никогда не войдёт в дом и не покинет дома, не прочитав трижды молитву. Староверы читали молитву мытаря («Боже, милостив буди ми, грешному») перед калиткой, перед входной дверью и уже войдя в дом.
Киоты все местные?
Светлана Леонтьева: Да, это все киоты Ветковско‑Стародубского региона. Мы не говорим отдельно о Ветке, отдельно о Стародубщине, потому что это единый ареал расселения старообрядцев. Это всё одна и та же традиция, одно и то же расселение старообрядцев.
На этой выставке все иконы «огненные»?
Светлана Леонтьева: Огнепальную и огневидную экспозицию мы посвятили Ветке, которую дважды уничтожали, сжигали и которая, как птица феникс, возрождалась. Поэтому мы выбрали иконы только с образом огня — огневидную икону Архангела Михаила, икону Софии, Премудрости Божией, «Неопалимую купину».
Кроме того, мы воссоздали в музее типовую мастерскую иконописца. Нам хотелось не просто повесить на стены иконы, но и создать место мастера, может быть, почувствовать его напряжение в какой‑то степени. Нам посчастливилось найти незавершённую икону 1930‑х годов. Мастер известен. Но есть подлинные минеральные краски одного из иконописцев: с чердака одного из домов староверов мы сняли ящик, полный красочных пигментов — мела, сурика, киновари. Все пигменты были в тряпочках, в ошмётках газет или старинных журналов, в жестяных коробочках. Мы все пигменты пересыпали в банки, а в экспозицию поместили стеклянные бутылочки — чтобы цвет пигментов был виден на просвет.
У нас есть лощинки полировальные, из оникса. Ими полировали золото. Доску подготавливали к письму: холст, паволока, грунт с клеем, тщательно отшлифовывали, потом покрывали сусальным золотом или серебром. И вот чтобы золото разглаживать, использовали лощинки.
В науку мы ввели такое понятие, как Ветковская школа иконного письма. Лучшее для этого основание — это подписные иконы. У нас их немного, но они есть. Ветковские подписные иконы гуляют по всему миру. На иконе Софии и её дочерей мы видим под внутренней рамочкой подпись: «Сей святой образ написан в местечке Ветке в 1873 году иконописцем Семёном Зайцевым». Недавно нам, кстати, прислали ещё икону, картинку, она тоже подписана Семёном Зайцевым. На иконе «Благое молчание» мы видим подпись на обороте: «Сей образ Иоанна Богослова написан в местечке Ветке в 1929 году Григорием Рогаткиным». Григорий Рогаткин — последний ветковский иконописец, мы знаем его фотографии благодаря Ивану Абрамову из Этнографического музея в Петербурге, он приезжал в Ветку и на Стародубщину, изучал старообрядцев, собирал здесь и народный костюм, и пряничные доски, и предметы быта. К счастью, он сделал ряд фотографий Ветки. Мы обратились в Этнографический музей, и они нам предоставили копии этих фотографий. Григорий Рогаткин был ещё жив в 1960‑е годы: многие бабушки его знали, видели, описывали нам его внешность, показывали, где он жил.
Мы восстановили имена мастеров Ветковского региона, есть целые династии. Например, Священниковы. У нас есть инструменты Николая Панкратовича и Родиона Николаевича Священниковых. Есть в экспозиции письмо Николаю Панкратовичу: «Милостивый государь Николай Панкратович, прошу я вас по сему рисунку сработать ризу серебряную с вызолоткой, только не тяжёлую, полегче, прошу вас сделать её поскорее, постарайтесь прислать к нам; сколько она будет стоить, подпишите нам, доброжелательная к вам Александра Шелепова, 1891 года 26 сентября».
Есть и ответ Николая Панкратовича другому заказчику: «Милостивый государь Григорий Матвеевич, желаете ли сделать нам заказ, какой вы пишите, риза будет на Николин образ ростом 12 и 10, таковая будет стоить с позолотой венца и хорошей работой 20 рублей. Желаете — высылайте рисунок и задаток. С почтением к вам, Николай Священников».
И наконец у нас огромнейшая коллекция прорисей, почти вся иконография есть.
Белоруссия. Ветка. Фото Ксении Сергазиной, август 2023.
Печатается по: Сергазина К. Малая ветвь древлего православия // Мир Музея. 2024. №11. С.23–25.
См. также: Сергазина К. «Пастырь добрый» // Мир Музея. 2023. №1. С.26–29.
Вера и люди. Беседа Ксении Сергазиной с Ксенией Толоконниковой // Мир Музея. 2023. №2. С.39–43.
Сергазина К. Дом Густава Шпета // Мир Музея. 2024. №4. С.30.
Вера и люди. Беседа Ксении Сергазиной с Ксенией Толоконниковой // Мир Музея. 2023. №2. С.39–43.
Сергазина К. Дом Густава Шпета // Мир Музея. 2024. №4. С.30.
На фото: Заказ мастеру‑чеканщику Н.П. Священникову. 1891 г.
На главной странице: В экспозиции «Мастерская златокузнецов».
На главной странице: В экспозиции «Мастерская златокузнецов».