Музеология сегодня — признанная формирующаяся научная дисциплина, но научное сообщество всё ещё не пришло к единому пониманию времени её зарождения в России. Полина Форминская
В 1950 – 1980‑е годы наблюдается расцвет этой дисциплины — благодаря широкомасштабной работе НИИ музееведения, [1] издавшему свыше 600 работ. Тем не менее многие базовые понятия, алгоритмы и методы музееведения начали закладываться ещё в 1930‑е годы. Это стало возможно благодаря усилиям научных сотрудников центральных музеев, которые практически с нуля создавали и развивали музееведческую мысль нового государства, придумывая или заимствуя и апробируя различные музейные приёмы.
Имея чёткие критерии и более или менее внятное представление об истории музеологии, можно проследить, в какой момент происходит структуризация научного знания.
Перенесемся в начало XX века, когда мысли о переменах во всех сферах жизни, что называется, висели в воздухе. Широкое распространение в профессиональных кругах тогда получила идея музейного съезда. Он должен был подтолкнуть разрозненные музеи России к объединению и способствовать выработке принципиальных положений для их деятельности. Созыв был необходим для облегчения разработки основных методических и теоретических вопросов музееведения, так как не существовало ещё ведомств или изданий, отвечающих за это.
Так и случилось. В Историческом музее 27 – 30 декабря 1912 года прошёл Предварительный съезд музейных деятелей, в котором приняли участие 90 человек из 60 учреждений: музеев, академий наук, научных обществ и организаций. Затронутые на съезде темы свидетельствуют о стремлении музейщиков придать научность музейному делу: они касались теоретической научной базы, проблем музейной терминологии, необходимости создания правовой базы, классификации музеев и вопроса сущности музея. Но о разработке методической базы речь пока не шла — нужно было попросту разобраться с тем, что было. Впервые был поднят вопрос о необходимости музейного органа управления — «особого бюро музеев», — который бы упразднил разрозненность и изолированность музейных учреждений. Обсуждали создание специализированного периодического печатного органа для музейных работников и подготовки музейных кадров.
Но произошли революция и Гражданская война. В этих условиях риск потерять всё был невероятно высок, итут пришлись кстати идеи осоздании музейных управлений.
28 мая 1918 года при Народном комиссариате просвещения была образована Коллегия (позже отдел) по делам музеев и охране памятников искусства и старины Наркомпроса, централизованного органа управления музеями. В состав Коллегии, которую возглавила Н.И. Троцкая (Седова), вошли известные деятели российской науки и культуры — И.Э. Грабарь, В.А. Городцов, И.Е. Бондаренко, Б.Р. Виппер, Г.С. Ятманов и другие.
Тогда же начали формироваться и местные музейные органы при отделах народного образования (ОНО) местных Советов. В октябре 1918 года Наркомпрос принял постановление «Об образовании губернских коллегий по делам музеев и охране памятников искусства и старины», заложившее основу для всероссийской сети учреждений, ведавших всеми музейными ценностями страны.
Когда экстренные меры по сохранению наследия в 1920‑е годы стали неактуальны, научное сообщество вновь вернулось к вопросам организации музейной деятельности и обозначения роли музея в новом государстве.
1–5 декабря 1930 года прошёл Первый Всероссийский музейный съезд. В нём участвовало 209 делегатов, которые подвели итоги ранее проделанной работы в сфере музееведения и наметили дальнейшее развитие музейного дела в СССР. Главная идея съезда заключалась в переориентации функции музея с «хранения прошлого» на «создание будущего». Съезд определил функцию музея как «культпросветкомбината», что означало закрепление за музеем прежде всего просветительско‑идеологической функции и включение музеев в социалистическое строительство. Позже в научной литературе решения съезда обсуждались начиная с хрущёвского времени и получали негативную оценку. Но, возможно, в то время это был хоть и супрессивный для культуры, но лучший для музеев выход, так как теперь сам госаппарат был заинтересован в развитии музейной сети. Новый подход к понятию «музей» означал не только коренную перестройку музеев, но и создание новых органов просвещения и коммуникации в музейном мире, а также начало проведения во всех музеях общественно‑политической и научно‑методической работы.
Докладчики съезда во многом опирались на ленинские идеи теории познания: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности». {2}В основном докладе съезда И.К. Луппол определил основополагающей идеей музейного дела диалектический материализм. По его мнению, было необходимо «на основе метода диалектического материализма перестраивать музеи „снаружи“ в смысле их сети, в смысле типов музеев, и „внутри“ — в смысле экспозиции материала, который характеризует и определяет тот или иной музей». {3] И.К. Луппол считал, что «диалектический материализм учит партийности, учит на основе познания определять с революционной точки зрения все „за“ или „против“ того или иного явления. Значит, и музеи должны своей экспозицией не только давать объективно отражаемую смену явлений или борьбу классов, но они должны вместе с тем и подводить посетителей к оценке. Это требование входит в арсенал диалектического материализма. Музейный посетитель должен оказаться „партийным,“ если он внимательно посмотрел экспозицию, партийным в том смысле, в каком говорил Ленин о философии, то есть он обязательно должен высказываться либо за, либо против». [4]
Для проведения научно‑методической деятельности по решению Съезда в 1931 году был создан журнал «Советский музей», центральный печатный орган музееведения, основная аудитория которого — музейные специалисты. На страницах журнала обсуждались все вопросы, поставленные на съезде, а также возникавшие проблемы музейной жизни. Именно так, созданием первого научно‑методического печатного органа, началась история музеологии в России.
Зафиксированные в журнале музейная действительность и теоретические наработки создали надежный фундамент для будущей научной дисциплины — и уже после войны советская музеология быстро стала одной из передовых. В 1932 году был создан Центральный научно‑исследовательский институт методов краеведческой работы, реорганизованный в 1937 году в НИИ краеведческой и музейной работы и переросший уже в 1955 году в НИИ музееведения.
Но вернёмся к истокам. Чтобы продемонстрировать уровень, на котором тогда находилось музейное дело, возьмём тему построения экспозиции. Прежде всего в 1930‑е годы в музеях взялись за реэкспозицию — согласно новой идеологии и требованиям — на базе учения об общественно‑экономических формациях. В статье 1931 года [5] в журнале «Советский музей» было опубликовано следующее общее планирование музейной работы:
1) планирование удельного веса научно‑исследовательской работы музеев в общем бюджете научной работы страны; 2) планирование экспозиции; 3) планирование политико‑просветительской работы; 4) планирование кадров; 5) планирование средств. [6]
Звучит довольно логично и современно, не так ли? Но если копнуть ещё глубже, мы увидим, что и базис для выставочной деятельности был создан тогда же. В статье бывшего директора музея‑заповедника «Дмитровский Кремль» К.А. Соловьёва есть чёткая инструкция по построению музейной экспозиции в три этапа:
1) составление тематического плана; 2) создание экспозиционного плана; 3) планирование художественного оформления экспозиции. [7]
Более логичной и эффективной системы не придумать — и любая экспозиция сегодня строится именно по такому плану.
Автор статьи подробно разбирает все необходимые детали: научная проработка тематического плана с составлением цепочки тема — подтема — элемент (комплекс) — экспонатура; необходимость выделения трёх типов экспонатов: опорных (ведущих), основных и детализирующих: «Экспозиция может быть осмотрена очень быстро, по одним лишь вехам, по опорным экспонатам, и даже при таком осмотре у зрителя сложится определённое общее представление о данной экспозиции. Но та же экспозиция может быть осмотрена углублённо, хотя и без деталей, т.е. могут быть осмотрены, кроме опорных экспонатов с их окружением, ещё и основные экспонаты. И, наконец, может быть осмотрена вся экспозиция со всеми её деталями научно‑исследовательского характера, которые могут быть интересны и понятны только вполне подготовленному посетителю, специалисту в данной отрасли знания <...>. Музей должен уметь удовлетворять посетителей различных квалификаций, начиная от неподготовленных и кончая специалистами».[8] Для размещения детализирующих экспонатов, или «третьего плана экспозиции», предлагалось (и было введено в центральных музеях) использование «скрытых конструкций» — выдвижных ящиков, стендов‑вертушек и так далее. Это значит, что уже в 1930‑е годы экспозиция должна была иметь несколько глубин восприятия или «планов». Эта идея построения «экспозиции внутри экспозиции» должна была обеспечить музею привлечение максимально обширной аудитории, но даже сегодня, в XXI веке, это не реализовано повсеместно.
На страницах журнала прослеживается не просто начало, но и активное развитие экспозиционной деятельности, внедрение новых технологий и постепенное осознание музейными деятелями разных уровней законов построения экспозиции и правильного донесения информации до посетителя.
Наш первый главный редактор Иван Капитонович Луппол (1896 – 1943) — философ, специалист по диалектике, методологии истории философии, эстетике, литературовед.
В 1924 – 1927 годы — заведующий философским кабинетом Института К. Маркса и Ф. Энгельса, член редколлегии журнала «Летописи марксизма», опубликовавший ряд работ, в которых проанализировал философские идеи в трудах Ленина. Автор многочисленных трудов, положенных в основу советской школы истории философии, один из организаторов Института философии, марксист‑ленинист, активно продвигавший эти идеи и в музейном мире. В 1925 – 1931 годы — профессор кафедры исторического материализма этнологического факультета МГУ, в 1925 – 1938 годы — заведующий кафедрой марксистско‑ленинской философии Института красной профессуры. В 1932 – 1934 годах возглавлял ОГИЗ, с 1934 года по 1938 год — издательство «Художественная литература».
В 1935 году был назначен директором Института мировой литературы, который благодаря ему разросся, включив в свой состав Музей и Архив А.М. Горького. И.К. Луппол был назначен директором Всесоюзной Пушкинской выставки и выступил с докладом на собрании, посвященном пушкинской годовщине. На основе этой выставки был создан Музей А.С. Пушкина. Под редакцией и с предисловиями И.К. Луппола были изданы сочинения классиков русской и мировой литературы.
По обвинению в контрреволюционной деятельности в 1941 году И.К. Луппол был арестован и приговорён к смертной казни. В 1942 году смертная казнь была заменена заключением в лагере на 20 лет, где Луппол вскоре скончался. Реабилитирован посмертно в 1956 году.
На фото: Билет №94 делегата Первого музейного съезда РСФСР в г.Москве от Западно-Сибирского краеведческого музея П.И. Кутафьева. Выдан Сектором науки Наркомпроса РСФСР 01.12.1930 г.
На главной странице: И.К. Луппол. Источник: Архив РАН. Дата неизвестна.
Примечания:
[1] С 1966 года назывался НИИ музееведения и охраны памятников истории и культуры, в октябре 1968 года был реорганизован в НИИ культуры; с 1992 года — Российский институт культурологии Министерства культуры РФ.
[2] ЛенинВ.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5‑е изд. Т.29. М., 1963. С. 152.
[3] ЛупполИ.К. Диалектический материализм и музейное строительство: доклад на Первом Всероссийском съезде 1 декабря 1930 года. М.–Л., 1931. С. 8.
[4] Там же. С. 32.
[5] КостенкоГ.К постановке проблемы планирования и организации музейного дела // Советский музей. 1931. №3. С. 14.
Печатается по: Форминская П. Музееведение в СССР: начало // Мир Музея. 2022. №12. С. 45 – 47.
См. также: Форминская П. 19‑летний капитан // Мир Музея. 2023. №1. С. 22 – 25.