Закодировано всё!

С актёром театра и кино, заслуженным артистом России, профессором ВТУ имени М.С. Щепкина Дмитрием Козновым беседовала Ирина Дин (Хохолева).

Дмитрий Дмитриевич, в этом году мы празднуем юбилей А.Н. Островского, которого называли Колумбом Замоскворечья за созданные им образы московских купцов и описания их жизни. Ваши предки были из этого сословия и вполне могли служить прототипами его персонажей. Вы много лет играете их на сцене Малого театра. Расскажите, пожалуйста, чем вам интересен и дорог Островский?

Дмитрий Кознов: Островского называли не только Колумбом Замоскворечья, его называли и русским Шекспиром, и русским Мольером. Колумб для меня — гениальный первооткрыватель новых торговых морских путей, новых земель, неизвестных на тот момент европейцам. Но эти земли был издревле заселены. Что принесет этим людям европейская цивилизация, его не интересовало. Он был жесток, как дитя своего времени, предлагал заселять эти земли преступниками. А Островский... Он первооткрыватель в своей стране потрясающих образов и характеров людей. Он показал, как эти люди могут меняться и развиваться. Критики XIX и, особенно, XX века говорили об Островском как об обличителе, ненавистнике нравов его времени, купечества. Да, он говорил о пороках, недостатках этих людей, но он их любил и в них верил. И не надо забывать, что через Островского проходили все судебные дела Замоскворечья [1].

Он не выдумывал, он создавал произведения из жизненных ситуаций. Наполнял их знакомыми конкретными людьми, русскими людьми, русскими характерами. Разве можно создать 48 пьес, ненавидя этих людей? Он верил в них. Он видел, какой путь эти люди проходили, как им было тяжело, как они вырастали. Из этих людей выросли Морозовы, Третьяковы. Островский предчувствовал это. Я в этом убеждён, играя 40 лет на сцене Малого театра.

Мне, наверное, помогает «генетическая память». История рода отца прошла путь всех персонажей Александра Николаевича — от исторических пьес до «купеческих»: это казачество, стрельцы, свободные торговые люди у Кремля, купцы, росшие из гильдии в гильдию, заводчики, жалованное дворянство, офицеры гвардии, чиновники, высшие офицеры. Первая моя роль была в спектакле Островского «На всякого мудреца довольно простоты» — Гусар Курчаев. Спектакль поставил выдающийся Игорь Ильинский, народный артист СССР, лауреат всех мыслимых премий, а актёрский состав — все народные артисты СССР и РСФСР, потрясающие артисты и люди. Мой учитель — Николай Анненков, прослуживший на сцене Малого театра фактически до 104 лет (официально — до 100). Особо вспоминаю Боровцова  «Пучине» (режиссёр А. В. Коршунов). Я продолжаю играть Гордея Карпыча в спектакле «Бедность не порок» (режиссёр А. В. Коршунов), Тита Титыча в спектакле «День на день» (режиссёр А. В. Коршунов), Василькова в «Бешеных деньгах» (режиссёр В. Н. Иванов). Сейчас репетирую роль Тита Титыча в спектакле «В чужом пиру похмелье». Это спектакль‑лаборатория с молодым талантливым китайским режиссёром Лань Бо, выпускницей Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, которая очень хочет посвятить своё творчество А. Н. Островскому.

Островский для меня — это огромная часть моей России. С каждым прикосновением к его личности, творчеству развиваешься, будь то на сцене Малого театра или в работе со студентами в Щепкинском училище. Мы учим студентов через Островского познавать мировую драматургию. Существует обратная связь: от Островского — к драматургии Мольера и Шекспира. Только не надо насиловать материал.

Расскажите, пожалуйста, о вашей семье — ведь театр и Островский присутствовали в вашей жизни с самых ранних лет.

Дмитрий Кознов: Уже 20 лет я преподаю в Щепкинском училище и работаю в национальных студиях, продолжая дело своего отца — Дмитрия Георгиевича Кознова, ветерана Великой Отечественной войны, выпускника актёрского факультета Высшего театрального училища Щепкина, выпускника режиссёрского факультета ГИТИСа. Ещё до войны и до училища он начал работать в нескольких театрах Москвы. В 1942 году после первого курса ушёл на фронт. В 1945 вернулся, окончил вместе с мамой «Щепку», оба служили в театре под управлением Вахтерова. После ГИТИСа отец работал в Малом театре вторым режиссёром у Бориса Бабочкина в спектаклях по пьесам Островского, таких как «Правда хорошо, а счастье лучше». Так сложилось, что моя матушка была режиссёром, снимавшим эти спектакли на телевидении СССР. Потом отец открывал советское цветное ТВ в качестве главного режиссёра, редакцию народного творчества и Телетеатр на площади Журавлёва. Параллельно он преподавал и был художественным руководителем на 13 национальных студиях.

Во всех ипостасях отец оставался предан творчеству Островского, искусству Малого театра. Его дядя, Сергей Головин — замечательный актёр и человек, ученик А. П. Ленского, друг А. И. Южина, заслуженный артист императорских театров и заслуженный артист России. В 1920‑х годах он был одним из директоров Малого театра. Так сложилось, что в начале войны Сергей Аркадьевич был похоронен на кладбище рядом с Никольским храмом в Бережках, совсем рядом с Островским. Его супруга, родная тётя отца Олимпиада Головина, одно время была актрисой Малого театра, а потом стала выдающимся педагогом по сценической речи Щепкинского училища. По её книге и книге её коллег до сих пор идёт преподавание сценической речи. Моя мама, Ольга Васильевна Кознова (Сидорина), около 50 лет проработавшая на советском и российском телевидении, постоянно возвращалась к творчеству Александра Николаевича Островского. В 1980 – 1990‑х годах был создан сериал, посвящённый ему. Автором был замечательный исследователь Островского Владимир Лакшин.

В своих пьесах Островский представлял не только людей, но и эпоху. Что вы выделяете, представляя эпоху Островского на сцене? Что для вас важно?

Дмитрий Кознов: Работа с произведениями Островского должна быть подробной и деликатной. Он, как никакой другой драматург, может дать ответ на любой вопрос. У него закодировано всё. Как и у Гоголя: надо начинать с фамилии, чина, должности, внешности, положения в обществе персонажей. Очень важны его ремарки. Он, безусловно, обладал пространственным мышлением. То есть он и художник, и режиссёр своих пьес. Далее, надо смотреть историческую ситуацию. Возьмите его современника, художника Павла Федотова с картиной «Сватовство майора» и комментариями к ней. Нужно узнать, какая была музыка в то время — от городских романсов до Глинки. Надо учитывать связь Островского с гениальными мировыми драматургами предыдущих веков и русскими классиками. Он умел опираться, подхватывать и развивать лучшее, оставаясь неповторимым. Он продолжатель и Сумарокова, и Фонвизина. Поэтому для меня очень важны и точные костюмы, и точные декорации, и музыкальное сопровождение, передающие эпоху, культуру, быт того времени, создающие атмосферу пьес Островского. Хотя я не исключаю прочтение пьес Александра Николаевича в цивильных костюмах и дежурной одежде на сцене.

В чём актуальность Островского? Современен ли Островский сейчас и почему?

Дмитрий Кознов: Большая часть зрителей ходит только на пьесы Островского в классическом исполнении. Повторюсь, он сумел «объять необъятное», соединить и комедию, и трагедию в подавляющем числе своих пьес. Но пошёл дальше. Островский привнёс в комедию главный элемент греческой трагедии — катарсис, очищение через страдание. В финале спектакля «Свои люди — сочтёмся» Самсон Силыч Большов рыдает — и зритель, поверьте, тоже рыдает. Островский вносит это в большинство пьес. Такого в таком количестве и качестве не было и не будет. Поэтому, перефразируя, но не иронизируя, скажу: Островский — это наше всё. Ведь жизнь — это белые и чёрные полосочки. Так и у Островского, без натяжки. Он это в народе нашёл.

И напоследок: есть ли у вас любимый музей и почему?

Дмитрий Кознов: Кстати, Малый театр часто называют музеем. Музеем театральных традиций, проявляющихся и в репертуаре (прежде всего это пьесы Островского), и в декорациях, и в костюмах, и в манере сценической речи («московский говор»), и в обустройстве театральной жизни, взаимоотношения цехов, отношении старших к младшим, и наоборот. Большая часть зрителей относится к театру‑музею с пониманием и поддержкой, хотя есть критики и даже ненавистники.

Среди мемориальных музеев я люблю музеи, которые называю «машиной времени». Это связано не только с профессиональной подготовкой, знаниями, компетенцией хранителей, но и с человеческой, энергетической составляющей. Как наш брат артист защищает свою роль, так и хранитель музея должен душой любить время, личности, материал, с которым он работает. Из тех людей, которых я встречал и хочу вспомнить, это в первую очередь Вера Александровна Витязева, посвятившая всю жизнь музеям Ленинграда. И глубокоуважаемая Раиса Ильинична Островская, долгие годы прослужившая директором музея Марии Ермоловой. Когда с ними общаешься, всё вокруг оживает, становится осязаемым.

[1] В 1843 году по протекции отца А. Н. Островский поступил канцеляристом в Совестный суд и до 1850 года служил в московских судах.

Печатается по: Закодировано всё! Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Дмитрием Козновым // Мир Музея. 2023. № 4. С. 14 – 16.

На фото: Самсон Силыч Большов (купец) в спектакле «Свои люди сочтёмся» А.Н. Островского. Фото Николая Антипова.

См. также:
Гуреев М. Кровать Островского // Мир Музея. 2023. № 4. С. 25 – 27.

Драматург глазами актёра. Беседа Ирины Дин (Хохолевой) с Александром Коршуновым // Мир Музея. 2023. № 4. С. 6 – 8.