«Связь человека с местом его обитания — загадочна, но очевидна. Или так: несомненна, но таинственна. Ведает ею известный древним genius loci, гений места, связывающий интеллектуальные, духовные, эмоциональные явления с их материальной средой».* Вот за этим «гением места» мы и отправились в Константиново, на родину поэта, которого знают все.
По дороге в музей‑заповедник Сергея Александровича Есенина (1895 – 1925), у меня в голове рефреном звучали есенинские строки:
Матушка в Купальницу
по лесу ходила,
Босая, с подтыками,
по росе бродила...
Когда‑то выученное наизусть в студенческие годы, именно оно осталось в памяти и с тех пор всплывало в голове при упоминании имени поэта. Представлялся почему‑то камерный, будто бы закрытый интимностью интонации поэта пейзаж: лес, луг — такая «сутемень колдовная». Каково же было моё удивление, когда, приехав на место, мы вышли на берег Оки! Перед нами простиралась такая невозможная ширь, что даже дух захватывало. Это была не просто ширь, а ши‑и‑и‑ирь! Какая уж тут интимность, с таким‑то размахом... Пазл не складывался. Эпический пейзаж никак не хотел накладываться на тонкую личностную лирику.
Село стоит на высоком берегу, который не обрывается прямо в воду, а с кручи мягко подступает к ней яблоневыми садами и многочисленными тропками. А другой берег, низкий, сплошь покрытый заливными лугами, весь испещрён небольшими пойменными водоёмами, видимо, оставшимися от прежнего русла реки — старицы. Представляется, будто сидишь на краешке огромного блюдца, на дне которого смешались вода и что‑то зелёное. Эти‑то луга и были основным промыслом сельчан: разнотравье давало много сена, которое шло на корм скоту — в каждом дворе держали не менее двух коров, — а излишек продавали. Кстати, и сейчас поблизости существует агрохолдинг с фирменным магазином «молочки» у дороги. Ресурсы реки использовались по полной — ловили рыбу и сплавляли лес на баржах в активно строившийся Петербург, но из‑за развития железных дорог бизнес вскоре стал нерентабельным. Тогда‑то и стал развиваться отхожий промысел — многие уходили на заработки в город, устраиваясь на работу в торговые лавки Москвы. Отец будущего поэта тоже был из таких — с 14 лет работая в мясной лавке, дослужившийся до старшего приказчика и торгового агента, он практически не жил с семьёй, бывая в Константинове наездами.
Первый вопрос, возникший при посещении дома Есениных: и как они здесь все помещались?! Дом, выстроенный в 1909 году на месте когда‑то двухэтажного, построенного дедом (как нам сказали, не от богатства, а потому что земли было мало и на первом этаже, как в северных домах, размещался скот) очень маленький — печка, крохотная горница, бабий кут, где стояла материнская кровать, и совсем уж крохотная кухонька. Сени, где содержался скот, хранилось сено и другие хозяйственные надобности, по площади больше самого дома. Входили туда прямо из дома.
Внутреннее убранство дома невелико, по большей части в нём своеобразные вещи‑знаки, будто призванные проиллюстрировать рассказ: сундучок, подаренный Есенину священником Иоанном Смирновым, где поэт хранил рукописи стихотворений, книги и другие личные вещи, знаменитый материн «шушун», который Есенин упоминал в своих стихотворениях, иконы, семейное фото, дубовый стол с керосиновой лампой под зелёным абажуром, при свете которой часто работал Сергей Александрович. И вид из двух небольших оконец, выходящих на главную улицу — на храм Казанской иконы Божьей Матери.
Церковь стоит не то чтобы прямо через дорогу, а в некотором отдалении, поэтому резонно было предположить, что когда‑то здесь размещался ещё один ряд домов. Но нет, местные жители уверили нас, что так и было во времена Есенина. Говорят, дед поэта, хоть и был крестьянином, но зажиточным, пользовался большим уважением у сельчан и никто не посмел встать перед ним. А ведь село было немаленькое — около 600 дворов.
Кроме дома родителей С.А. Есенина в музее‑заповеднике есть ещё несколько объектов: реконструированное здание земской школы поблизости и восстановленный в 2010 году дом священника Ивана Смирнова, сыгравшего важную роль в судьбе юного Сергея Есенина, усадьба последней константиновской помещицы Лидии Ивановны Кашиной, где бывал поэт, воссозданные в последние годы по сохранившимся документам, фотографиям, диапозитивам и другим свидетельствам каретный двор, амбар, оранжерея. И собственно литературный музей, открытый в 1995 году к 100‑летию со дня рождения поэта.
Но мы туда не пошли, боясь расплескать впечатление и тонкое послевкусие — запах яблок. Они здесь всюду — яблони, увешанные самыми разными — где‑то оскоминно‑зелёными, а где‑то краснощёкими, будто дразнящими — плодами. Уходя, я подняла одно, упавшее с яблони у родительского дома. Оно упоительно пахло солнцем и слегка забродившим тёплым яблочным чаем.
Константиново (Рязанская область) – Москва. . Фото автора, 2022 г.
* Вайль П. Гений места. М., 2001. С. 7.
Матушка в Купальницу
по лесу ходила,
Босая, с подтыками,
по росе бродила...
Когда‑то выученное наизусть в студенческие годы, именно оно осталось в памяти и с тех пор всплывало в голове при упоминании имени поэта. Представлялся почему‑то камерный, будто бы закрытый интимностью интонации поэта пейзаж: лес, луг — такая «сутемень колдовная». Каково же было моё удивление, когда, приехав на место, мы вышли на берег Оки! Перед нами простиралась такая невозможная ширь, что даже дух захватывало. Это была не просто ширь, а ши‑и‑и‑ирь! Какая уж тут интимность, с таким‑то размахом... Пазл не складывался. Эпический пейзаж никак не хотел накладываться на тонкую личностную лирику.
Село стоит на высоком берегу, который не обрывается прямо в воду, а с кручи мягко подступает к ней яблоневыми садами и многочисленными тропками. А другой берег, низкий, сплошь покрытый заливными лугами, весь испещрён небольшими пойменными водоёмами, видимо, оставшимися от прежнего русла реки — старицы. Представляется, будто сидишь на краешке огромного блюдца, на дне которого смешались вода и что‑то зелёное. Эти‑то луга и были основным промыслом сельчан: разнотравье давало много сена, которое шло на корм скоту — в каждом дворе держали не менее двух коров, — а излишек продавали. Кстати, и сейчас поблизости существует агрохолдинг с фирменным магазином «молочки» у дороги. Ресурсы реки использовались по полной — ловили рыбу и сплавляли лес на баржах в активно строившийся Петербург, но из‑за развития железных дорог бизнес вскоре стал нерентабельным. Тогда‑то и стал развиваться отхожий промысел — многие уходили на заработки в город, устраиваясь на работу в торговые лавки Москвы. Отец будущего поэта тоже был из таких — с 14 лет работая в мясной лавке, дослужившийся до старшего приказчика и торгового агента, он практически не жил с семьёй, бывая в Константинове наездами.
Первый вопрос, возникший при посещении дома Есениных: и как они здесь все помещались?! Дом, выстроенный в 1909 году на месте когда‑то двухэтажного, построенного дедом (как нам сказали, не от богатства, а потому что земли было мало и на первом этаже, как в северных домах, размещался скот) очень маленький — печка, крохотная горница, бабий кут, где стояла материнская кровать, и совсем уж крохотная кухонька. Сени, где содержался скот, хранилось сено и другие хозяйственные надобности, по площади больше самого дома. Входили туда прямо из дома.
Внутреннее убранство дома невелико, по большей части в нём своеобразные вещи‑знаки, будто призванные проиллюстрировать рассказ: сундучок, подаренный Есенину священником Иоанном Смирновым, где поэт хранил рукописи стихотворений, книги и другие личные вещи, знаменитый материн «шушун», который Есенин упоминал в своих стихотворениях, иконы, семейное фото, дубовый стол с керосиновой лампой под зелёным абажуром, при свете которой часто работал Сергей Александрович. И вид из двух небольших оконец, выходящих на главную улицу — на храм Казанской иконы Божьей Матери.
Церковь стоит не то чтобы прямо через дорогу, а в некотором отдалении, поэтому резонно было предположить, что когда‑то здесь размещался ещё один ряд домов. Но нет, местные жители уверили нас, что так и было во времена Есенина. Говорят, дед поэта, хоть и был крестьянином, но зажиточным, пользовался большим уважением у сельчан и никто не посмел встать перед ним. А ведь село было немаленькое — около 600 дворов.
Кроме дома родителей С.А. Есенина в музее‑заповеднике есть ещё несколько объектов: реконструированное здание земской школы поблизости и восстановленный в 2010 году дом священника Ивана Смирнова, сыгравшего важную роль в судьбе юного Сергея Есенина, усадьба последней константиновской помещицы Лидии Ивановны Кашиной, где бывал поэт, воссозданные в последние годы по сохранившимся документам, фотографиям, диапозитивам и другим свидетельствам каретный двор, амбар, оранжерея. И собственно литературный музей, открытый в 1995 году к 100‑летию со дня рождения поэта.
Но мы туда не пошли, боясь расплескать впечатление и тонкое послевкусие — запах яблок. Они здесь всюду — яблони, увешанные самыми разными — где‑то оскоминно‑зелёными, а где‑то краснощёкими, будто дразнящими — плодами. Уходя, я подняла одно, упавшее с яблони у родительского дома. Оно упоительно пахло солнцем и слегка забродившим тёплым яблочным чаем.
Константиново (Рязанская область) – Москва. . Фото автора, 2022 г.
* Вайль П. Гений места. М., 2001. С. 7.
На фото: Вид на Оку с огромным баннером С.А. Есенина. У него любят фотографироваться туристы.
Печатается по: Плетникова Л. На краешке огромного блюдца... // Мир Музея. 2022. №10. С. 33–34.
См. также: Плетникова Л.Князь Мышкин русской поэзии // Мир Музея. 2022. №10. С. 33–34.
Плетникова Л. «Волга была в полном разливе...» // Мир Музея. 2023. №4. С. 19.
Разговор в Вязёмах. Беседа Ларисы Плетниковой с Александром Рязановым // Мир Музея. 2024. №6. С. 20–22.
Гуреев М. «В деревне Бог живёт не по углам...» // Мир Музея. 2023. №2. С. 2–4.
Плетникова Л. «Волга была в полном разливе...» // Мир Музея. 2023. №4. С. 19.
Разговор в Вязёмах. Беседа Ларисы Плетниковой с Александром Рязановым // Мир Музея. 2024. №6. С. 20–22.
Гуреев М. «В деревне Бог живёт не по углам...» // Мир Музея. 2023. №2. С. 2–4.