Приехали москвичи в Уфу и поселились в Черниковке.
Огляделись — выходит, что как и не уезжали, потому что в Москве нечто подобное есть в Курьянове и на Октябрьском поле, в Тушине и Восточном Измайлове — шкатулочно‑сказочный, пятиэтажный позднесталинский ампир.
Обрадовались, разумеется, и вовсе не потому, что в Москве есть всё, а потому, что в Уфе всего предостаточно.
16 километров из Уфы в Уфу (от Черниковки до центра города).
Хотя, конечно, живущие в центре Черниковку Уфой не считают, а живущие на Черниковке находят свой район самым зелёным и благоустроенным в столице Республики Башкортостан. А ведь это просто две истории здесь сошлись — та, которой в этом году исполняется 450 лет, и другая, берущая начало на рубеже 1920 – 1930‑х годов с возведения в этой местности моторного завода.
Вот и получается, что бесконечной длины проспект Октября тянется через весь город из одной эпохи в другую, хочешь не хочешь, а соединяет несоединимое. Впрочем, данный концепт для нас не нов.
Вспомним Невский проспект, который от Адмиралтейства строили военнослужащие, а от Александро‑Невской лавры монашествующие. Но нет, не удалось двум крайностям сойтись, совпасть то бишь, и потому главная першпектива империи оказалась кривой.
А вот в городе на берегу реки Белой (Агидель) всё по‑другому — проспект Октября выверен по линейке, да и строился он тогда (середина 1950‑х годов), когда любые искривления и просчёты были уголовно наказуемы.
Старая же Уфа, та, что берёт своё начало в 1574 году, совсем иная — тихая, провинциальная, чем‑то напоминающая южные русские города, по‑хорошему витиеватая, ну и деревянная, разумеется.
Впрочем, от деревянной Уфы мало что осталось, как и от деревянной Москвы или Казани. Тенистые дворы тут ещё хранят воспоминания о 1960 – 1980‑х, а бельё на верёвках и почтовые ящики с выведенными на них краской номерами квартир тому порукой служат...
Вероятно, при посещении Уфы в преддверии празднования 450‑летнего юбилея было бы правильно обратить внимание на впечатляющие достижения последних лет, которые бесспорны и заслуживают искреннего восхищения. Но почему‑то московских гостей интуитивно манят древности.
И в этом нет ничего оппозиционного и нарочитого. Просто в Москве таких объектов уже почти не найти, а из подсознания они никуда не делись. Живут сами по себе, как часть текста, который не одно столетие пишется Уфой ли, Москвой ли, текста, в котором живут родственники и друзья из прежней жизни, персонажи реальные и вымышленные. А текст в России, как известно, куда более состоятелен, нежели изображение, потому как текст — это картинка, извлечённая из сердца, а не проекция с негатива или цифрового носителя.
Возвращение вечером в Черниковку — целая эпопея. Трамваи не ходят, метро отсутствует, а таксисты сумрачны, как водители грузовиков. Однако проспект Октября весь в огнях, что придаёт эпической безысходности известное торжественное величие.
За спиной осталась старая Уфа, а стречает москвичей в этот ночной час город‑сказка из 1950‑х, что молчалив, задумчив, держится, что и понятно, с достоинством. Разве что гипсовые медведи в одном из дворов на улице Космонавтов бесчинствуют. Обхватили, соответственно, гипсовое же дерево и давай его раскачивать, давай реветь, мешая жителям Черниковки отдыхать после трудового дня. Но никто на них вот уже почти шесть с лишним десятков лет зла не держит. Просто каждый постигает Уфимский текст как может, в силу своих навыков и возможностей.
Гипсовые медведи в том числе.
Уфа – Москва. Июнь 2024. Фото Алексея Ковалёва и Максима Гуреева.
Обрадовались, разумеется, и вовсе не потому, что в Москве есть всё, а потому, что в Уфе всего предостаточно.
16 километров из Уфы в Уфу (от Черниковки до центра города).
Хотя, конечно, живущие в центре Черниковку Уфой не считают, а живущие на Черниковке находят свой район самым зелёным и благоустроенным в столице Республики Башкортостан. А ведь это просто две истории здесь сошлись — та, которой в этом году исполняется 450 лет, и другая, берущая начало на рубеже 1920 – 1930‑х годов с возведения в этой местности моторного завода.
Вот и получается, что бесконечной длины проспект Октября тянется через весь город из одной эпохи в другую, хочешь не хочешь, а соединяет несоединимое. Впрочем, данный концепт для нас не нов.
Вспомним Невский проспект, который от Адмиралтейства строили военнослужащие, а от Александро‑Невской лавры монашествующие. Но нет, не удалось двум крайностям сойтись, совпасть то бишь, и потому главная першпектива империи оказалась кривой.
А вот в городе на берегу реки Белой (Агидель) всё по‑другому — проспект Октября выверен по линейке, да и строился он тогда (середина 1950‑х годов), когда любые искривления и просчёты были уголовно наказуемы.
Старая же Уфа, та, что берёт своё начало в 1574 году, совсем иная — тихая, провинциальная, чем‑то напоминающая южные русские города, по‑хорошему витиеватая, ну и деревянная, разумеется.
Впрочем, от деревянной Уфы мало что осталось, как и от деревянной Москвы или Казани. Тенистые дворы тут ещё хранят воспоминания о 1960 – 1980‑х, а бельё на верёвках и почтовые ящики с выведенными на них краской номерами квартир тому порукой служат...
Вероятно, при посещении Уфы в преддверии празднования 450‑летнего юбилея было бы правильно обратить внимание на впечатляющие достижения последних лет, которые бесспорны и заслуживают искреннего восхищения. Но почему‑то московских гостей интуитивно манят древности.
И в этом нет ничего оппозиционного и нарочитого. Просто в Москве таких объектов уже почти не найти, а из подсознания они никуда не делись. Живут сами по себе, как часть текста, который не одно столетие пишется Уфой ли, Москвой ли, текста, в котором живут родственники и друзья из прежней жизни, персонажи реальные и вымышленные. А текст в России, как известно, куда более состоятелен, нежели изображение, потому как текст — это картинка, извлечённая из сердца, а не проекция с негатива или цифрового носителя.
Возвращение вечером в Черниковку — целая эпопея. Трамваи не ходят, метро отсутствует, а таксисты сумрачны, как водители грузовиков. Однако проспект Октября весь в огнях, что придаёт эпической безысходности известное торжественное величие.
За спиной осталась старая Уфа, а стречает москвичей в этот ночной час город‑сказка из 1950‑х, что молчалив, задумчив, держится, что и понятно, с достоинством. Разве что гипсовые медведи в одном из дворов на улице Космонавтов бесчинствуют. Обхватили, соответственно, гипсовое же дерево и давай его раскачивать, давай реветь, мешая жителям Черниковки отдыхать после трудового дня. Но никто на них вот уже почти шесть с лишним десятков лет зла не держит. Просто каждый постигает Уфимский текст как может, в силу своих навыков и возможностей.
Гипсовые медведи в том числе.
Уфа – Москва. Июнь 2024. Фото Алексея Ковалёва и Максима Гуреева.
На фото: Из серии «ϴФϴ–450». Максим Гуреев в арт‑пространстве «Арт-Квадрат».
Печатается по: Максим Гуреев. Ария московского гостя, или Уфимский текст // Мир Музея. 2024. №8. С. 2 – 5.
См. также:
Максим Гуреев. «Люди, которые пишут прозаические тексты, — одиноки» // Мир Музея. 2022. №10. С. 2 – 5.
Валерия Ахметьева, Константин Преображенский. «А над Петром воронежским — вороны...» // Мир Музея. 2024. №5. С. 40 – 42.
Лариса Плетникова. «Волга была в полном разливе...» // Мир Музея. 2023. №4. С. 19.
Михаил Визель. Казань умеет удивить // Мир Музея. 2022. №11. С. 28 – 29.
Дарья Сабинина. Рождённый в Кронштадте // Мир Музея. 2022. №10. С. 21 – 22.
Максим Гуреев. «Люди, которые пишут прозаические тексты, — одиноки» // Мир Музея. 2022. №10. С. 2 – 5.
Валерия Ахметьева, Константин Преображенский. «А над Петром воронежским — вороны...» // Мир Музея. 2024. №5. С. 40 – 42.
Лариса Плетникова. «Волга была в полном разливе...» // Мир Музея. 2023. №4. С. 19.
Михаил Визель. Казань умеет удивить // Мир Музея. 2022. №11. С. 28 – 29.
Дарья Сабинина. Рождённый в Кронштадте // Мир Музея. 2022. №10. С. 21 – 22.