Недавно на одном популярном сайте для любителей истории была опубликована статья. Её автор уверенно заявил: теперь мы знаем, как в действительности выглядела императрица Елизавета Петровна! Все известные нам изображения не похожи на модель, и только этот портрет соответствует реальности — а власти скрывают! И гордо продемонстрировал репродукцию лубочной картинки, хранящейся в Пушкинском музее. Императрица на картинке красотой не блещет и вообще выглядит несколько скособоченной — но это вообще не Елизавета Петровна!
История этой картинки похожа на детектив — но совершенно по другим причинам.
Её создатель Конон Тимофеев — по одной версии, «сторож главной таможни» [1], а по другой — «церковник церкви Василия Блаженного» [2], — оказался человеком, из‑за которого в середине XѴIII века в России резко ужесточили требования к лубочному промыслу.
В 1744 и 1747 году вышли правительственные указы, регламентировавшие изображения на картинках царствующих особ и ликов святых [3]. Поводом для их появления стали гравюры с портретами Елизаветы Петровны и её наследника Петра Фёдоровича, изготовленные Тимофеевым. В 1742 году академик Я. Штелин, «профессор аллегорий» и руководитель Гравировальной палаты в Санкт‑Петербурге, купил их в московской лавке у Спасских ворот, где Конон Тимофеев продавал продукцию своей фабрики. Академик счёл гравюру, изображавшую императрицу, «омерзительной», не преминул воспользоваться случаем, чтобы принизить конкурентов (сомнительных вольных художников, в подмётки не годящихся академическим), и продемонстрировал картинку Елизавете Петровне. Государыня пришла в ужасный гнев и издала указ, предписывавший изъять все выпущенные картинки из продажи и вызвать их автора, а также продавцов, на допрос [4].
Считается, что Елизавета разгневалась из‑за «маловысокохудожественности» своего портрета. Но, скорее всего, дело в другом.
По воспоминаниям современников, она была достаточно демократична, и такой пустяк вряд ли мог вывести её из себя. Облик дочери Петра I, только что взошедшей на престол, был известен немногим, не представлял себе, как выглядит императрица, и Конон Тимофеев, поэтому использовал как образец для картинки копию гравюры Вортмана, изображающей... Анну Иоанновну. Неудивительно, что Елизавета Петровна вышла из себя: ведь она не питала к предыдущей императрице никаких добрых чувств, так как из‑за неё оказалась отстранена от власти более чем на десятилетие.
Причем, по свидетельству Д.А. Ровинского, известны три варианта вортмановской доски с изображением Анны Иоанновны, и оттиск, попавший к Тимофееву, вероятно, сделан с последнего, третьего варианта, имевшего дефект.
Пытаясь внести резцом какие‑то исправления, Вортман окончательно обезобразил и без того некрасивое лицо императрицы, а Конон лишь повторил попавший ему в руки оригинал — и тем подписал себе приговор: он от ужаса скончался ещё до назначенного допроса, не успев предъявить доски.
Фабрику унаследовала племянница Конона Тимофеева, от которой дело, в свою очередь, в 1744 году досталось её мужу Илье Яковлевичу Ахметьеву. Так началась более чем столетняя история ахметьевской фабрики картинок, располагавшейся во дворе между Докучаевым и Скорняжным переулками.
Род Ахметьевых берет начало от Спирьки (Спиридонки) Ахметьева. Известно, что в 60‑е годы XѴII века Спирька жил в Ярославле в Толчковской слободе «своим двором», имел двоих детей — Ивашку и Якушку, а также «бою пищаль». [5] В первой половине XѴIII века пятеро сыновей Якова Ахметьева, перебрались в Москву, стали купцами Кошельной слободы и поселились Кожевниках и на Таганке. Однако в эпидемии чумы 1771 года умерли все, кроме самого младшего брата Ильи.
Илья Яковлевич Ахметьев (1721 – 1790) был человеком выдающимся. Хотя он, как и его братья, был приписан к Кошельной слободе, занимался Илья другим ремеслом. Первоначально был переписчиком [7], но вскоре занялся производством лубочных картинок — и продавал их в собственных лавках Москательного ряда Гостиного двора и «отдавал на реализацию» торговцам у Спасских ворот.
Дело унаследовал его старший сын Пётр, который быстро распродал лавки и оставил себе лишь дом в Докучаевом переулке и фабрику. Первая его жена и шестеро сыновей умерли, и в 1790 году Пётр Ахметьев женился вновь — на вдове калужского купца Никиты Подковщикова Татьяне. В 1800 году он скончался — и фабрика перешла в её руки.
Татьяна Афанасьевна Ахметьева (1765 – 1839) почти 40 лет продолжала дело мужа и свёкра. Скончалась она в 1839 году «от удара». Не исключено, что причиной смерти Татьяны Афанасьевны стал правительственный указ, ограничивавший деятельность лубочных мастерских.
До 1760‑х годов ахметьевская фабрика работала в основном с досками, выполненными известными гравёрами первой половины XѴIII века братьями Зубовыми, Мартыном Нехорошевским и другими (по крайней мере часть досок Илья Ахметьев унаследовал от Конона Тимофеева). Картинки с религиозными сюжетами составляли примерно половину продукции [8]. Остальные были на военные и исторические темы («Осада Выборга», сцены времён русско‑прусской войны конца 1750‑х годов), представляли собой графические иллюстрации к газетным сообщениям, например, «Извержение Везувия», пригласительные и поздравительные листки и тому подобную продукцию.
Интересно, что Илья, а впоследствии Татьяна Ахметьевы подчёркивали, что работают (в том числе выполняют заказы) собственным материалом [9].
Речь прежде всего шла о бумаге. Известно, что много лубочных картинок того периода печаталось на бумаге фабрики Саввы Яковлева и его внуков, работавшей в Толчковской слободе Ярославля — на родине Ильи Яковлевича. Вполне вероятно, что Илья, пользуясь знакомством, покупал бумагу по более низкой, чем конкуренты, цене и таким образом уменьшал себестоимость. Татьяна Афанасьевна сохраняла связи покойного первого мужа с бумагоделательной мануфактурой в Кондрове, где наряду с обычной бумагой выпускали и голубую бумагу, важную для изготовления лубочных картинок.
Расцвет ахметьевской фабрики наступил с приходом на нее самого известного мастера народной картинки того периода Петра Николаевича Чуваева (1739 – после 1800). Фабрика получила постоянного гравёра и значительно упрочила позиции на лубочном рынке.
Реальное количество работ Чуваева определить трудно, но понятно, что он был великим тружеником.
Ориентируясь на подписанные им 26 листов цензурного альбома, выполненные до 1788 года, можно считать, что общее количество подготовленных им для ахметьевской фабрики гравюр была не менее 200, не считая созданные на религиозные сюжеты. Тематика чуваевского лубка была самой разнообразной: от батальных сцен до сказок, выпускавшихся в виде книг‑«раскладушек», до подражаний западноевропейской гравюре [10]. Некоторые картинки‑«притчи» выполнены по мотивам басен А.П. Сумарокова [11].
С 90‑х годов XѴIII века к работе на фабрике приступил сын Петра Николаевича Илья Петрович Чуваев (1768 – после 1827).
Вначале работы Ильи копировали стиль отца, но затем стали заметно отличаться. Гравюры Чуваева Младшего отличает лёгкий, лаконичный рисунок. Это особенно проявилось в цикле картинок с конными дрожками и санями, а также в листках, посвящённых оспопрививанию.
Вообще атрибуция картинок, выпущенных ахметьевской фабрикой в конце XѴIII века, ещё ждет своего исследователя. Многие работы не подписаны и имеют лишь пометы «Сделано в мастерской Т. Ах [метьевой]», и неизвестно, какие из них выполнены отцом, какие — сыном, а какие вообще принадлежат резцу других авторов. Так, портрет А.В. Суворова [12] выполнен в чуваевской манере и, по всей видимости, выполнен Петром или Ильёй. Это тем более вероятно, что А.В. Суворов и П.Н. Чуваев могли быть лично знакомы: оба в одно и то же время жили в селе Покровском и были прихожанами церкви Николая Чудотворца [13].
И.П. Чуваеву, по‑видимому, принадлежит также авторство картинок с изображением полководцев и батальных сцен времён русско‑турецкой войны конца 20‑х годов XIX века.
Основу ассортимента по‑прежнему составляли картинки религиозного, бытового и сатирического содержания, а также лубки на тексты газетных сообщений.
Если же говорить о наиболее социально значимых работах, то они были выполнены в период, когда фабрикой руководила Татьяна Афанасьевна. Прежде всего, это карикатуры на наполеоновскую армию, известные как «афиши Ростопчина» [14], а также листки, агитирующие за оспопрививание.
После войны 1812 года Ахметьевы оказались в тяжёлом положении. Мастерская была разорена французами, семья лишилась двух домов в Докучаевом и Скорняжном переулках, приобретённых в конце XѴIII века. В начале 20‑х годов XIX века изменился технологический процесс выпуска гравюр. Татьяна Афанасьевна «стала раздавать подлинники для воспроизводства по подмосковным деревням», где... резчики стали своевольно отступать от прежних истинников и портить их своими выдумками и ошибками» [15].
После смерти Татьяны Афанасьевны в 1839 году деятельность фабрики Ахметьевых заглохла и возобновилась лишь в конце 40‑х годов, когда Ахметьевы печатали картинки для издателя Михаила Дмитриева [16], члена «Общества распространения полезных книг».
В конце концов, внук Татьяны Пётр Иванович в 1869 году продал фабрику. Однако в тот же период произошла историческая встреча Петра Ахметьева и знаменитого историка искусств и коллекционера, будущего почётного члена Петербургской Академии наук и Академии художеств Дмитрия Александровича Ровинского.
Д.А. Ровинский приобрёл цензурный альбом с офортами, хранившийся в семье Ахметьевых почти столетие.
В альбоме были гравюры, выпущенные во время, когда владельцем мастерской был Илья Яковлевич Ахметьев. Кроме того, коллекционер купил и ряд других листов, отпечатанных на фабрике, в том числе гравированных в первой четверти XIX века. Всего в коллекции Ровинского оказалось минимум 300 гравюр.
Так альбом стал важнейшим источником сведений о русской народной картинке в России второй половине XѴIII – первой четверти XIX века, позволил Д.А. Ровинскому систематизировать сюжеты картинок в своём пятитомном труде, возвратить из небытия известность ахметьевской металлографии, ее владельцев и главного мастера — Петра Николаевича Чуваева.
[1] Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравёров XѴI – XIX веков. СПб., 1895. Т.1. Стлб. 327 – 330.
[2] РГАДА. Ф. 1184. Оп. 2. Д. 546. Л. 2 об., 8.
[3] Ровинский Д.А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Т. 4. С. 452 – 454.
[4] Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравёров XѴI – XIX веков. СПб., 1895. Т. 1. Стлб. 327 – 330.
[5] Алексеева М.А. Материалы для биографии мастеров народной гравюры XѴIII века // Народная картинка XѴII – XIX веков. СПб., 1996. С. 92 – 103.
[6] Материалы для истории Московского купечества. М., 1844. Т. 2. С. 125.
[7] Алексеева М.А. Торговля гравюрами в Москве и контроль за ней в конце XѴII – XѴIII вв. // Народная гравюра и фольклор в России в XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 140 – 158.
[8] РГАДА. Ф. 1184. Оп. 2, д. 546. 2 об., 8 об.
[9] Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные Щукиным. М., 1897. Ч. 2. С. 105, 106.
[10] Овсянников Ю.М. Лубок. Русские народные картинки XѴII – XѴIII вв. М., 1968. С. 27, 28.
[11] Там же. С. 21.
[12] Русская народная картинка XѴIII – XIX веков // Каталог выставки Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 36.
[13] Паламарчук П.Г. Сорок сороков... М., 1995. Т. 3. С. 250.
[14] Митрофанова Г.А. О лубке про можайских крестьян — партизан 1812 года // Народная гравюра и фольклор в России XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 217.
[15] Алексеева М.А. Торговля гравюрами в Москве и контроль за ней в конце XѴII – XѴIII вв. // Народная гравюра и фольклор в России в XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 101.
[16] Русская народная картинка XѴIII – XIX веков // Каталог выставки Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 50.
Использованы материалы статьи: Ахметьев М.А. Фабрика народных картинок Ахметьевых в Москве (1744 – 1869) // Мир народной картинки. Вып. XXX. М., 1999. С. 59 – 86.
Её создатель Конон Тимофеев — по одной версии, «сторож главной таможни» [1], а по другой — «церковник церкви Василия Блаженного» [2], — оказался человеком, из‑за которого в середине XѴIII века в России резко ужесточили требования к лубочному промыслу.
В 1744 и 1747 году вышли правительственные указы, регламентировавшие изображения на картинках царствующих особ и ликов святых [3]. Поводом для их появления стали гравюры с портретами Елизаветы Петровны и её наследника Петра Фёдоровича, изготовленные Тимофеевым. В 1742 году академик Я. Штелин, «профессор аллегорий» и руководитель Гравировальной палаты в Санкт‑Петербурге, купил их в московской лавке у Спасских ворот, где Конон Тимофеев продавал продукцию своей фабрики. Академик счёл гравюру, изображавшую императрицу, «омерзительной», не преминул воспользоваться случаем, чтобы принизить конкурентов (сомнительных вольных художников, в подмётки не годящихся академическим), и продемонстрировал картинку Елизавете Петровне. Государыня пришла в ужасный гнев и издала указ, предписывавший изъять все выпущенные картинки из продажи и вызвать их автора, а также продавцов, на допрос [4].
Считается, что Елизавета разгневалась из‑за «маловысокохудожественности» своего портрета. Но, скорее всего, дело в другом.
По воспоминаниям современников, она была достаточно демократична, и такой пустяк вряд ли мог вывести её из себя. Облик дочери Петра I, только что взошедшей на престол, был известен немногим, не представлял себе, как выглядит императрица, и Конон Тимофеев, поэтому использовал как образец для картинки копию гравюры Вортмана, изображающей... Анну Иоанновну. Неудивительно, что Елизавета Петровна вышла из себя: ведь она не питала к предыдущей императрице никаких добрых чувств, так как из‑за неё оказалась отстранена от власти более чем на десятилетие.
Причем, по свидетельству Д.А. Ровинского, известны три варианта вортмановской доски с изображением Анны Иоанновны, и оттиск, попавший к Тимофееву, вероятно, сделан с последнего, третьего варианта, имевшего дефект.
Пытаясь внести резцом какие‑то исправления, Вортман окончательно обезобразил и без того некрасивое лицо императрицы, а Конон лишь повторил попавший ему в руки оригинал — и тем подписал себе приговор: он от ужаса скончался ещё до назначенного допроса, не успев предъявить доски.
Фабрику унаследовала племянница Конона Тимофеева, от которой дело, в свою очередь, в 1744 году досталось её мужу Илье Яковлевичу Ахметьеву. Так началась более чем столетняя история ахметьевской фабрики картинок, располагавшейся во дворе между Докучаевым и Скорняжным переулками.
Род Ахметьевых берет начало от Спирьки (Спиридонки) Ахметьева. Известно, что в 60‑е годы XѴII века Спирька жил в Ярославле в Толчковской слободе «своим двором», имел двоих детей — Ивашку и Якушку, а также «бою пищаль». [5] В первой половине XѴIII века пятеро сыновей Якова Ахметьева, перебрались в Москву, стали купцами Кошельной слободы и поселились Кожевниках и на Таганке. Однако в эпидемии чумы 1771 года умерли все, кроме самого младшего брата Ильи.
Илья Яковлевич Ахметьев (1721 – 1790) был человеком выдающимся. Хотя он, как и его братья, был приписан к Кошельной слободе, занимался Илья другим ремеслом. Первоначально был переписчиком [7], но вскоре занялся производством лубочных картинок — и продавал их в собственных лавках Москательного ряда Гостиного двора и «отдавал на реализацию» торговцам у Спасских ворот.
Дело унаследовал его старший сын Пётр, который быстро распродал лавки и оставил себе лишь дом в Докучаевом переулке и фабрику. Первая его жена и шестеро сыновей умерли, и в 1790 году Пётр Ахметьев женился вновь — на вдове калужского купца Никиты Подковщикова Татьяне. В 1800 году он скончался — и фабрика перешла в её руки.
Татьяна Афанасьевна Ахметьева (1765 – 1839) почти 40 лет продолжала дело мужа и свёкра. Скончалась она в 1839 году «от удара». Не исключено, что причиной смерти Татьяны Афанасьевны стал правительственный указ, ограничивавший деятельность лубочных мастерских.
До 1760‑х годов ахметьевская фабрика работала в основном с досками, выполненными известными гравёрами первой половины XѴIII века братьями Зубовыми, Мартыном Нехорошевским и другими (по крайней мере часть досок Илья Ахметьев унаследовал от Конона Тимофеева). Картинки с религиозными сюжетами составляли примерно половину продукции [8]. Остальные были на военные и исторические темы («Осада Выборга», сцены времён русско‑прусской войны конца 1750‑х годов), представляли собой графические иллюстрации к газетным сообщениям, например, «Извержение Везувия», пригласительные и поздравительные листки и тому подобную продукцию.
Интересно, что Илья, а впоследствии Татьяна Ахметьевы подчёркивали, что работают (в том числе выполняют заказы) собственным материалом [9].
Речь прежде всего шла о бумаге. Известно, что много лубочных картинок того периода печаталось на бумаге фабрики Саввы Яковлева и его внуков, работавшей в Толчковской слободе Ярославля — на родине Ильи Яковлевича. Вполне вероятно, что Илья, пользуясь знакомством, покупал бумагу по более низкой, чем конкуренты, цене и таким образом уменьшал себестоимость. Татьяна Афанасьевна сохраняла связи покойного первого мужа с бумагоделательной мануфактурой в Кондрове, где наряду с обычной бумагой выпускали и голубую бумагу, важную для изготовления лубочных картинок.
Расцвет ахметьевской фабрики наступил с приходом на нее самого известного мастера народной картинки того периода Петра Николаевича Чуваева (1739 – после 1800). Фабрика получила постоянного гравёра и значительно упрочила позиции на лубочном рынке.
Реальное количество работ Чуваева определить трудно, но понятно, что он был великим тружеником.
Ориентируясь на подписанные им 26 листов цензурного альбома, выполненные до 1788 года, можно считать, что общее количество подготовленных им для ахметьевской фабрики гравюр была не менее 200, не считая созданные на религиозные сюжеты. Тематика чуваевского лубка была самой разнообразной: от батальных сцен до сказок, выпускавшихся в виде книг‑«раскладушек», до подражаний западноевропейской гравюре [10]. Некоторые картинки‑«притчи» выполнены по мотивам басен А.П. Сумарокова [11].
С 90‑х годов XѴIII века к работе на фабрике приступил сын Петра Николаевича Илья Петрович Чуваев (1768 – после 1827).
Вначале работы Ильи копировали стиль отца, но затем стали заметно отличаться. Гравюры Чуваева Младшего отличает лёгкий, лаконичный рисунок. Это особенно проявилось в цикле картинок с конными дрожками и санями, а также в листках, посвящённых оспопрививанию.
Вообще атрибуция картинок, выпущенных ахметьевской фабрикой в конце XѴIII века, ещё ждет своего исследователя. Многие работы не подписаны и имеют лишь пометы «Сделано в мастерской Т. Ах [метьевой]», и неизвестно, какие из них выполнены отцом, какие — сыном, а какие вообще принадлежат резцу других авторов. Так, портрет А.В. Суворова [12] выполнен в чуваевской манере и, по всей видимости, выполнен Петром или Ильёй. Это тем более вероятно, что А.В. Суворов и П.Н. Чуваев могли быть лично знакомы: оба в одно и то же время жили в селе Покровском и были прихожанами церкви Николая Чудотворца [13].
И.П. Чуваеву, по‑видимому, принадлежит также авторство картинок с изображением полководцев и батальных сцен времён русско‑турецкой войны конца 20‑х годов XIX века.
Основу ассортимента по‑прежнему составляли картинки религиозного, бытового и сатирического содержания, а также лубки на тексты газетных сообщений.
Если же говорить о наиболее социально значимых работах, то они были выполнены в период, когда фабрикой руководила Татьяна Афанасьевна. Прежде всего, это карикатуры на наполеоновскую армию, известные как «афиши Ростопчина» [14], а также листки, агитирующие за оспопрививание.
После войны 1812 года Ахметьевы оказались в тяжёлом положении. Мастерская была разорена французами, семья лишилась двух домов в Докучаевом и Скорняжном переулках, приобретённых в конце XѴIII века. В начале 20‑х годов XIX века изменился технологический процесс выпуска гравюр. Татьяна Афанасьевна «стала раздавать подлинники для воспроизводства по подмосковным деревням», где... резчики стали своевольно отступать от прежних истинников и портить их своими выдумками и ошибками» [15].
После смерти Татьяны Афанасьевны в 1839 году деятельность фабрики Ахметьевых заглохла и возобновилась лишь в конце 40‑х годов, когда Ахметьевы печатали картинки для издателя Михаила Дмитриева [16], члена «Общества распространения полезных книг».
В конце концов, внук Татьяны Пётр Иванович в 1869 году продал фабрику. Однако в тот же период произошла историческая встреча Петра Ахметьева и знаменитого историка искусств и коллекционера, будущего почётного члена Петербургской Академии наук и Академии художеств Дмитрия Александровича Ровинского.
Д.А. Ровинский приобрёл цензурный альбом с офортами, хранившийся в семье Ахметьевых почти столетие.
В альбоме были гравюры, выпущенные во время, когда владельцем мастерской был Илья Яковлевич Ахметьев. Кроме того, коллекционер купил и ряд других листов, отпечатанных на фабрике, в том числе гравированных в первой четверти XIX века. Всего в коллекции Ровинского оказалось минимум 300 гравюр.
Так альбом стал важнейшим источником сведений о русской народной картинке в России второй половине XѴIII – первой четверти XIX века, позволил Д.А. Ровинскому систематизировать сюжеты картинок в своём пятитомном труде, возвратить из небытия известность ахметьевской металлографии, ее владельцев и главного мастера — Петра Николаевича Чуваева.
[1] Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравёров XѴI – XIX веков. СПб., 1895. Т.1. Стлб. 327 – 330.
[2] РГАДА. Ф. 1184. Оп. 2. Д. 546. Л. 2 об., 8.
[3] Ровинский Д.А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Т. 4. С. 452 – 454.
[4] Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравёров XѴI – XIX веков. СПб., 1895. Т. 1. Стлб. 327 – 330.
[5] Алексеева М.А. Материалы для биографии мастеров народной гравюры XѴIII века // Народная картинка XѴII – XIX веков. СПб., 1996. С. 92 – 103.
[6] Материалы для истории Московского купечества. М., 1844. Т. 2. С. 125.
[7] Алексеева М.А. Торговля гравюрами в Москве и контроль за ней в конце XѴII – XѴIII вв. // Народная гравюра и фольклор в России в XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 140 – 158.
[8] РГАДА. Ф. 1184. Оп. 2, д. 546. 2 об., 8 об.
[9] Бумаги, относящиеся до Отечественной войны 1812 года, собранные и изданные Щукиным. М., 1897. Ч. 2. С. 105, 106.
[10] Овсянников Ю.М. Лубок. Русские народные картинки XѴII – XѴIII вв. М., 1968. С. 27, 28.
[11] Там же. С. 21.
[12] Русская народная картинка XѴIII – XIX веков // Каталог выставки Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 36.
[13] Паламарчук П.Г. Сорок сороков... М., 1995. Т. 3. С. 250.
[14] Митрофанова Г.А. О лубке про можайских крестьян — партизан 1812 года // Народная гравюра и фольклор в России XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 217.
[15] Алексеева М.А. Торговля гравюрами в Москве и контроль за ней в конце XѴII – XѴIII вв. // Народная гравюра и фольклор в России в XѴII – XIX вв. М., 1976. С. 101.
[16] Русская народная картинка XѴIII – XIX веков // Каталог выставки Государственного Русского музея. Л., 1980. С. 50.
Использованы материалы статьи: Ахметьев М.А. Фабрика народных картинок Ахметьевых в Москве (1744 – 1869) // Мир народной картинки. Вып. XXX. М., 1999. С. 59 – 86.
Печатается по: Валерия Ахметьева. Картинки из Докучаева переулка // Мир Музея. 2022. №8. С. 19 – 23.
На илл.: Конон Тимофеев. Портрет императрицы Анны Иоанновны. Копия гравюры Вортмана. 1742. Ошибочно принят за портрет Елизаветы Петровны. Офорт. ГМИИ.
На обл.: Мастер‑класс по по печати лубочных картинок в Музее русского лубка и наивного искусства (МРЛИНИ) ведёт Дарья Косынкина. 1 августа 2022 г. Фото Алексея Ковалёва.
На обл.: Мастер‑класс по по печати лубочных картинок в Музее русского лубка и наивного искусства (МРЛИНИ) ведёт Дарья Косынкина. 1 августа 2022 г. Фото Алексея Ковалёва.
См. также:
Анастасия Черепицина, Дарья Косынкина. О доблестях и славе // Мир Музея. 2022. №8. С. 24 – 28.
Алексей Пищулин. – Что это, Берримор? – Гравюра, сэр! // Мир Музея. 2022. №8. С. 17 – 28.
Алексей Пищулин. Окно в Зазеркалье // Мир Музея. 2022. №8. С. 35 – 36.
Анастасия Черепицина, Дарья Косынкина. О доблестях и славе // Мир Музея. 2022. №8. С. 24 – 28.
Алексей Пищулин. – Что это, Берримор? – Гравюра, сэр! // Мир Музея. 2022. №8. С. 17 – 28.
Алексей Пищулин. Окно в Зазеркалье // Мир Музея. 2022. №8. С. 35 – 36.