Из текста Азы Алибековны, наследницы и второй жены Лосева, мы узнаём, что Алексей Фёдорович Лосев (в монашестве Андроник, 1893#nbsp;–#nbsp;1988) — русский религиозный философ, преподаватель философии и эстетики, учёный‑античник#nbsp;— родился в#nbsp;Новочеркасске и#nbsp;был родом из духовного сословия: его дед был настоятелем Михайловского храма на одноимённой улице в#nbsp;Новочеркасске, а#nbsp;отец#nbsp;— Фёдор Петрович Лосев (1859#nbsp;–#nbsp;1916) работал в Духовной консистории и#nbsp;в#nbsp;младших классах уездных училищ, преподавал физику и математику, а кроме того, был музыкантом#nbsp;— скрипачом и регентом, окончившим дирижёрский класс Придворной певческой капеллы в Петербурге#nbsp;[1]. Но воспитывала Алексея Фёдоровича в основном мать: дед умер, когда ему было семь лет, а отец ушёл из семьи в его три месяца. Лето проводили за городом#nbsp;— в семье священника Стефана Власова, мужа родной тётки Алексея Фёдоровича#nbsp;[2].
Привычка жить, бывать, соотносить себя с#nbsp;церковной средой, как и#nbsp;привычка задумываться о#nbsp;смыслах, задавать себе и другим вопросы космического масштаба, определилась ещё в#nbsp;юности: после классической Новочеркасской гимназии Лосев поступил на историко‑филологический факультет Московского университета, пленившись «прекрасной постановкой философии» (студентом жил на Большой Грузинской, д. 12, кв. 92). Учился у#nbsp;Г.#nbsp;И.#nbsp;Челпанова (основателя Психологического института на Моховой), В.#nbsp;К.#nbsp;Мальмберга, В.#nbsp;К.#nbsp;Поржезинского, Л. М. Лопатина (друга Владимира Соловьёва), И. В. Попова (патролога, сосланного на Соловки), Г.#nbsp;С.#nbsp;Самсонова, С.#nbsp;И.#nbsp;Соболевского#nbsp;[3]. Со многими из своих учителей дружил и#nbsp;после окончания университета, полемизировал, встречался. Соболевский, например, как пишет Аза Алибековна, «не одобрял философских пристрастий Лосева», считал «фантазиями» и «гипотезами» идеи его книг 1920‑х годов [4]. Возможно, потому что воспринимать эти идеи и эти книги нужно было в#nbsp;контексте церковности и#nbsp;религиозного мировоззрения А. Ф. Лосева — как дополнительное, прикладное, а#nbsp;не самоценное занятие, каким мы привыкли считать философию. Почти всю жизнь Лосев преподавал и#nbsp;«проповедовал»#nbsp;— сначала в гимназии, потом в#nbsp;университете (не только в Московском, но и#nbsp;в#nbsp;Нижегородском) и#nbsp;в#nbsp;консерватории.
Многие его тексты были рождены как устная речь#nbsp;— вполне в духе духовных школ и#nbsp;вековой гомилетической, проповеднической, традиции. При этом само по себе творчество, созидание, превращение в слова интуиций, предчувствий, идей у Лосева похоже на монашеское делание#nbsp;— это скорее молитва, чем обращение к потомкам: здесь молитва как образ жизни и образ мысли#nbsp;— в постоянном присутствии рядом Того, к Кому она обращена.
Юность, встреча с будущей женой, первые годы брака не менее церковны. В мае 1917 года Алексей Фёдорович снял комнату на Воздвиженке, 13, в семье Соколовых, московских купцов, владельцев мастерской на Арбате, в доме А. Л. Шанявского, основателя Общедоступного университета на Миусской площади (ныне — здание Российского государственного гуманитарного университета). Там же Лосев познакомился с Валентиной Михайловной Соколовой (в крещении Алевтина#nbsp;(?), в#nbsp;монашестве#nbsp;— Афанасия), своей первой женой#nbsp;[5]. Валентина Михайловна окончила Первую московскую женскую гимназию и#nbsp;педагогический класс Московской женской гимназии №#nbsp;4, училась на Высших женских курсах Герье, изучала астрономию (у#nbsp;профессоров К. Л. Баева, В.#nbsp;Г.#nbsp;Фесенкова, А.#nbsp;А.#nbsp;Михайлова, Н.#nbsp;Д.#nbsp;Моисеева [6]), позднее работала в Астрофизическом институте у своего научного руководителя В.#nbsp;Г.#nbsp;Фесенкова, любила философию, спорила с#nbsp;Бердяевым, слушала Вячеслава Иванова... Её старший брат Николай был выпускником Императорского высшего технического училища, инженером‑теплотехником, а#nbsp;позднее принял монашество. Тайное монашество четы Лосевых#nbsp;— принятое сразу после смерти Николая Михайловича Соколова#nbsp;— отчасти было продолжением того же пути.
Венчались Лосевы в 1922 году, на Вознесение, в#nbsp;Ильинском храме Сергиева Посада#nbsp;— у#nbsp;о.#nbsp;Павла Флоренского. С Флоренским не только дружили, но и#nbsp;спорили#nbsp;— например, о Софии. Цитируя дневник Валентины Михайловны Лосевой, Аза Алибековна пишет о ночных разговорах о Софии [7], в которых «А. Ф. чётко отграничивает своё понимание Софии от понимания Владимира Соловьёва и отца Павла Флоренского: у них София — тварь, чуть ли не равнозначная четвёртой ипостаси, а у Лосева София — премирное Тело Божие. В ней Бог осуществляет себя. Даже если бы мир не был сотворён, София оставалась бы Телом Божиим»#nbsp;[8].
После венчания началась новая эпоха жизни Лосевых — участие в#nbsp;кружке «московских имяславцев»#nbsp;[9], антисергианство#nbsp;[10], дружба и#nbsp;соработничество с#nbsp;той частью Церкви, которую потом исследователи назовут «катакомбной», или истинным православием. Особенно активно в эту деятельность включена Валентина Михайловна: она передавала послания от тайных епископов и#nbsp;священников, переписывалась с монахинями, сохраняла архив М. А. Новосёлова (епископа Марка), принимала у себя монахов из закрытых монастырей [11]. «А чего стоили, наконец, — пишет А. А. Тахо‑Годи, — наивные шифровки при переписке с#nbsp;Ленинградом, где вместо „Лосев“ писали „профессор,“ где Новосёлов был „дядей“ или „гостинькой,“ ГПУ именовалось „Глафирой Петровной,“ „заболеть“ означало попасть под арест, а измена обозначалась как „переход в#nbsp;другой трест,“ „харьковский гостинец“ означал какую‑нибудь бумагу по церковному вопросу, „попурри“ из фрагментов означало новое сочинение Новосёлова». Вот пример шифрованной новосёловской телеграммы: «Сообщите дедушка ослабел переехал в#nbsp;Сокольники неужели с согласия Симы Очень беспокоимся Федя» [12]. Это, оказывается, митрополит Агафангел (Преображенский.#nbsp;— Прим.#nbsp;ред.) склонялся на сторону Сергия (Страгородского.#nbsp;— Прим.#nbsp;ред.), а епископ Серафим Угличский уговаривал его отложиться (то есть прервать с митр.#nbsp;Сергием (Страгородским) каноническое общение.#nbsp;— Прим.#nbsp;ред.)»#nbsp;[13].
В следственном деле Лосева сохранился такой документ (допрос 17#nbsp;июля 1930#nbsp;года): «Я#nbsp;— верующий человек. Я бы не сказал, что я#nbsp;целиком принадлежу к#nbsp;какой‑либо организации в#nbsp;православии. К#nbsp;течению, которое возглавляет митрополит Сергий, я не могу принадлежать в#nbsp;силу тех причин, в числе которых находится, между прочим, и моё отношение к#nbsp;нему как к#nbsp;личности, и#nbsp;мой взгляд на его политическую платформу по отношению к#nbsp;советской власти, и#nbsp;многое другое. Я#nbsp;считаю, что митрополит Сергий в своей политике по отношению к#nbsp;соввласти неискренен, и по отношению к#nbsp;власти, и#nbsp;по отношению к#nbsp;Церкви. По отношению к#nbsp;власти он неискренен в#nbsp;том, что заверяет её в#nbsp;лояльности всей Церкви, в#nbsp;то время как в#nbsp;Православной церкви есть ещё много элементов, относящихся к советской власти антисоветски. По отношению к#nbsp;Церкви его неискренность заключается в том, что Церковь не получает никакого облегчения в её тяжёлом положении»#nbsp;[14].
Лосева арестовали в 1930 году, приговор вынесли 3 сентября 1931 года — 10 лет лагерей. А. А. Тахо‑Годи пишет: «Постановление гласило: приговорить к расстрелу с#nbsp;заменой на 10#nbsp;лет лагерей еп. А[лексия] Буя, свящ. А.Жураковского; к 10 годам лагерей А. Ф. Лосева, Н.#nbsp;В.#nbsp;Петровского, И. А. Сверчкова [иером.#nbsp;Измаила?], И.#nbsp;И.#nbsp;Ульянова, В.#nbsp;Н.#nbsp;Воробьёва., М.#nbsp;А.#nbsp;Новосёлова к#nbsp;тюремному заключению на восемь лет Д.#nbsp;Любимова#nbsp;— еп.#nbsp;Дмитрия Гдовского — к 10 годам тюрьмы, М.#nbsp;М.#nbsp;Попова — 8#nbsp;лет лагерей» [15]. В.#nbsp;М.#nbsp;Лосева‑Соколова получила пять лет лагерей#nbsp;[16].
7 ноября 1932 года Лосева досрочно освободили, 4 августа 1933#nbsp;года сняли судимость («за самоотверженную работу на строительстве Беломорско-Балтийского канала») и#nbsp;восстановили в#nbsp;гражданских правах#nbsp;[17].
С 1923 по 1929 год Лосев — действительный член Государственной академии художественных наук по специальности «эстетика»#nbsp;[18]. В Институт философии, куда Лосев просился с#nbsp;1922#nbsp;года, его не взяли: как пишет А. А. Тахо‑Годи, сначала Г.#nbsp;Г.#nbsp;Шпет, директор института и известный философ‑герменевт, «был не против», но потом «ответил отказом» [19]. А после ареста 1930#nbsp;года, тюрьмы и освобождения заниматься философией Лосеву запретили официально. Можно было преподавать только эстетику и#nbsp;писать только о ней. Этическое осталось в#nbsp;образе жизни, образе мысли и в близком кругу.
Несколько глав книги А. А. Тахо‑Годи посвящены её жизни в семье Лосевых и#nbsp;с#nbsp;Алексеем Фёдоровичем после смерти Валентины Михайловны в 1954 году.
«Хотя мой совместный путь с Алексеем Фёдоровичем и#nbsp;Валентиной Михайловной начался с 1944 года, а в 1988 году я#nbsp;осталась одна, мне трудно и как‑то неудобно вспоминать. Может быть, потому что книга, которую осмелилась писать, не обо мне, о#nbsp;нём, об Алексее Фёдоровиче Лосеве, а я только спутник этого замечательного человека, хотя и занимаю, как он говорил, особое место в „иконостасе его души.“ Может быть, потому, что пришла я#nbsp;девочкой в этот дом#nbsp;<...> и#nbsp;жизнь промелькнула так быстро, будто её и не было вовсе, а остался лишь один факт „Алексей Фёдорович Лосев“»#nbsp;[20].
[1] Здесь и далее ссылки на страницы второго издания книги: Тахо‑Годи А.А.#nbsp;Лосев. М.,#nbsp;2007. С.#nbsp;7.
[2] Там же. С.#nbsp;9.
[3] Там же. С.#nbsp;34.
[4] Там же. С.#nbsp;36.
[5] Там же. С.#nbsp;67.
[6] Там же. С.#nbsp;78.
[7] Споры о Софии (греч. «премудрость»), софиология#nbsp;— одна из важных тем русской религиозной философии начала XX#nbsp;века.
[8] Тахо‑Годи А.А.#nbsp;Лосев. М., 2007. С.#nbsp;110.
[9] Имяславие#nbsp;— мистическое учение в православии, в том числе проповедующее, что в#nbsp;имени Божьем сам Бог. Возникло на Афоне, в#nbsp;начале XX#nbsp;века было популярно среди русских религиозных философов. В 1913#nbsp;году осуждено Синодом Русской православной церкви как еретическое. Богословские споры по поводу имяславия продолжаются и сегодня.
[10] Большой резонанс в церковных кругах послереволюционной России вызвал циркулярный указ митр. Сергия (Страгородского) и#nbsp;Временного при нём Патриаршего Священного Синода (21#nbsp;октября 1927#nbsp;года), в котором предписывалось молиться за властей#nbsp;— то есть поминать на богослужении советскую власть. В#nbsp;этом же циркуляре предписывалось изъять из богослужебной практики молитвы за тех, кто в#nbsp;темницах и#nbsp;в#nbsp;изгнании. Декларация митр. Сергия (16#nbsp;июля 1927#nbsp;года) также призывала верующих быть лояльными к советской власти («Мы хотим быть православными и#nbsp;в#nbsp;то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и#nbsp;успехи которой#nbsp;— наши радости и#nbsp;успехи, а#nbsp;неудачи#nbsp;— наши неудачи») и#nbsp;требовала от духовенства в#nbsp;эмиграции «дать письменное обязательство в#nbsp;полной лояльности к#nbsp;Советскому правительству во всей своей общественной деятельности»: «...не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской патриархии». Движение, выступившее против нового курса митр. Сергия, получило название «антисергианства».
[11] После закрытия в 1923 году Зосимовой пустыни у Лосевых поселяется иером. Митрофан (Тихонов), арестованный вместе с#nbsp;Лосевыми в#nbsp;1930#nbsp;году. Тахо‑Годи А.А.#nbsp;Лосев. М., 2007. С.#nbsp;123.
[12] См.: Самое само. Беседа Алексея Пищулина и Азы Тахо‑Годи // Мир Музея. 2022. №#nbsp;9. С.#nbsp;20#nbsp;–#nbsp;22.
[13] Там же. С.#nbsp;120.
[14] Там же. С.#nbsp;118#nbsp;–#nbsp;119. Следственное дело Лосева А.А. Тахо‑Годи смотрела в июне 1995#nbsp;года.