О наследии Владимира Григорьевича Шухова рассказывает кандидат искусствоведения, доцент, заведующий кафедрой истории русского искусства РГГУ Илья Печёнкин. Беседовала Дарья Сабинина.
- Илья Евгеньевич, могли бы вы назвать Шухова гением? Стоит ли его сравнивать с другими инженерами эпохи конца XIX – начала XX веков?
Илья Печёнкин: Владимир Григорьевич Шухов (1853 – 1939) был выдающимся специалистом. Но нужно понимать, что для появления столь значительных фигур требуется соответствующая среда — культурная, профессиональная. И она сложилась в России пореформенных десятилетий, то есть в период, когда страна встала на путь капиталистического развития, предполагавший большую свободу частной инициативы и активное освоение зарубежного опыта.
Инженерное изобретательство, а значит, и научно-технический прогресс без этих условий попросту невозможны. В России были хорошо известны успехи западной инженерии: художественный критик В. В. Стасов восхищался лондонским Хрустальным дворцом, а Н. Г. Чернышевский в своём утопическом романе «Что делать?» просто отождествил его с будущим мировой архитектуры. Эйфелева башня будоражила современников, но если многие парижане хотели её, что называется, «развидеть», то британцы всерьёз собирались возвести в Лондоне подобное сооружение — и даже провели в 1890 году конкурс проектов.
Напомню, металлические конструкции применялись в строительстве мостов с конца XѴIII века. В России сложилась целая школа мостостроения, крупнейшим представителем которой был профессор Николай Аполлонович Белелюбский (1845 – 1922) — старший современник Шухова, — читавший, кстати, строительную механику архитекторам в Академии художеств. Добавим, металлические фермы различных типов уже широко применялись в строительстве для устройства перекрытий.
Вот тот контекст, в котором сформировался и творил В. Г. Шухов, та почва, на которой вырастают его собственные изобретения.
- Как Шухов достиг успеха и известности, какие его работы и в каких сферах стали решающими?
Илья Печёнкин: Биография Шухова достаточно характерна для пореформенной России: выходец из провинциальных дворян (он родился в семье городничего в Курской губернии) увлёкся естественными науками, перебрался в Петербург, потом — в Москву, где учился в Императорском техническом училище (предшественнике нынешнего МГТУ имени Баумана). Шухов был одарённым студентом, ему прочили научную карьеру, но он выбрал стезю практики. Важный для его судьбы эпизод — поездка в составе российской делегации на Всемирную выставку Филадельфию в 1876 году. Там, в США Шухов познакомился с «русским американцем» Александром Вениаминовичем Бари (1847 – 1913), сотрудничество с которым оказалось плодотворным и взаимовыгодным: вскоре предприимчивый А. В. Бари организовал совместно с Людвигом Нобелем (1831 – 1888) собственное дело в сфере нефтедобычи. Бари привлёк к нему в качестве инженера конструктора В. Г. Шухова, на счету которого к этому времени уже было изобретение форсунки, предназначенной для разбрызгивания мазута в топках паровых котлов. Именно Шухов придумал использовать для хранения нефти закрытые цилиндрические ёмкости, не только более безопасные по сравнению с открытыми резервуарами, но и более экономичные при сооружении (в них использовался тонкий листовой металл).
Вообще, заслуги Шухова перед нефтяниками сложно переоценить — ведь он изобрёл и нефтепровод для транспортировки нефти по суше, и нефтеналивную баржу для её транспортировки по воде. В 1888 году Шухов получил патент на оригинальную систему непрерывной перегонки нефти, а в 1890 году запатентовал прибор для дробной перегонки и разложения нефти под значительным давлением, что позволяет считать его изобретателем крекинг-процесса, то есть выработки бензина, столь ценного для человечества в прошлом веке, да и до сих пор.
Проектирование нефтепроводов и нефтяных предприятий потребовало от Шухова заняться строительными конструкциями. Здесь он выступал не только как изобретатель, но и как рационализатор, о чём свидетельствует название его брошюры-монографии, изданной 1897 году: «Стропила. Изыскание рациональных типов прямолинейных стропильных ферм и теория арочных ферм». Работая техническим директором (по сути, главным конструктором) Строительной конторы инженера А. В. Бари, Шухов представил на Всероссийской выставке 1896 года в Нижнем Новгороде собственную версию лёгкой арочной фермы с лучевыми затяжками и оригинальные конструкции — висячие покрытия и гиперболоидную башню.
Во всех трёх случаях мысль инженера была направлена на снижение производственных и эксплуатационных издержек. Он использовал физические возможности сетчатой оболочки, исключающие необходимость отдельного несущего каркаса. Башня была основана на простом свойстве однополого гиперболоида, который может быть собран из прямолинейных образующих. Современники Шухова отмечали, что удобство и простота сборки таких башен «были поразительны». Результатом этого стала колоссальная их распространённость в качестве водонапорок, пожарных каланчей, опор линий электропередач, маяков и тому подобного. Сам автор описывал своё изобретение следующим образом: «Ажурная башня, характеризующаяся тем, что остов её состоит из пересекающихся между собою прямолинейных деревянных брусьев или железных труб, или угольников, расположенных по производящим тела вращения, форму которого имеет башня, склёпываемых между собою в точках пересечения и, кроме того, соединённых горизонтальными кольцами».
Упоминание дерева в этой цитате неслучайно, поскольку Шухов — это не только стальные конструкции. Особенно в ранние советские годы, когда металл был материалом остро дефицитным. Так называемые деревянные своды по системе Шухова — Брода широко применялись в строительстве заводов периода первых пятилеток.
- Одно из самых известных детищ инженера — Шуховская башня на Шаболовке. Чем она особенна?
Илья Печёнкин: «Шуховская башня» — сам В. Г. Шухов предпочитал именовать её радиомачтой — на Шаболовке — это в конструктивном смысле прямое развитие гиперболоидной башни, презентованной на Нижегородской выставке 1896 года и официально запатентованной три года спустя. Отличие башни на Шаболовке заключается в том, что для достижения внушительной высоты в 150 метров (совсем точно — 148,3 метра) она состоит не из одного, а из нескольких гиперболоидов, поставленных друг на друга. Потребовалась же такая высота для расположения радиовещательного оборудования. 30 июля 1919 года Ленин поручил Наркомату почт и телеграфов установить в Москве радиостанцию для обеспечения надёжной связи с западными странами и окраинами Республики. Известно, что сначала такую станцию намеревались смонтировать прямо в Кремле, но физические условия сделать этого не позволили. Совокупность факторов, включавшая возвышенность места, степень его удалённости от центра города, несущую способность грунтов и так далее, обусловила выбор для строительства башни именно на территории бывшего Варваринского сиротского приюта возле Шаболовки.
Надо сказать, что первоначальный замысел был куда более впечатляющим, чем осуществлённый вариант. В 1919 году Шухов спроектировал радиобашню высотой 350 метров, то есть значительно выше Эйфелевой башни в Париже; при этом весила бы она почти втрое меньше из-за применения самонесущей сетчатой оболочки. Однако выяснилось, что в стране, истощённой войнами и революцией, просто не было материала для постройки столь масштабного сооружения. Новый проект 150‑метровой башни стал, таким образом, следствием компромисса. Но нехватка металла ощущалась и в процессе стройки, приходилось чуть ли не скрести по сусекам. Например, 160 тонн полосового железа с клеймами германских заводов Круппа были доставлены со складов царского Военного ведомства в Смоленске. Материал диктовал свою волю конструктору, поэтому в натуре некоторые конструктивные узлы отличаются от изображённых на проектных чертежах.
Башня состоит из шести секций, имеющих высоту 25 метров, кроме самой верхней 20‑метровой. Диаметр у основания составляет 40,5 метров, у вершины — 17,4 метра.
Ярким технологическим ноу хау, применённым Шуховым на строительстве башни, явился телескопический способ монтажа секций, при котором вышестоящие секции собирались на земле внутри нижней и затем поднимались на не обходимую высоту. Это позволяло обходиться без лебёдок и подъёмных кранов. Но на одном из этапов строительства, 29 июня 1921 года, случилась катастрофа: из-за усталости металла при подъёме четвёртой секции третья сломалась, а две нижестоящие также оказались повреждены упавшей четвёртой. Шухов — классический «старый спец» с дореволюционной карьерой и сыновьями в Белой армии — был на всякий случай обвинён в саботаже и приговорён к «условному расстрелу». Курьёзность этой формулировки не позволяет забыть о лёгкости, с которой совершались в те годы расстрелы реальные. По-видимому, Владимира Григорьевича спасли сжатые сроки, ведь строительство башни было необходимо завершить к началу важной для РСФСР Генуэзской конференции, а никто быстрее и лучше самого Шухова этого сделать не мог. 14 февраля 1922 года монтаж закон чили, а уже 19 марта заработала радиостанция.
В середине 1930-х годов башня была дооборудована для нужд телевещания, Шухов принимал в этой работе прямое участие. 10 марта 1939 года состоялась первая телепередача, до которой автор башни на Шаболовке не дожил совсем не много: его не стало 2 февраля. Осенью 1941 года, когда Москва оказалась под угрозой оккупации, башня была заминирована, но, к счастью, взорвать её не успели. А в после военные десятилетия она превратилась в настоящую эмблему советского телевидения — и один из символов Москвы.
В 1987 году башня получила статус памятника архитектуры местного значения; в соответствии с буквой федерального закона (№ 73–ФЗ) от 2002 года она считается объектом культурного наследия регионального значения. Удивительно, но признание башни памятником не помешало водрузить на неё в 1991 году дополнительную секцию с увесистым антенным блоком для FM‑вещания.
Сегодня башня находится под угрозой. Как отмечают эксперты, в процессе эксплуатации к идеям её создателя относились без особого пиетета. Монтируя новое оборудование, понимали необходимость усиления конструкций, но точные расчёты не проводились. Подобные усиления, включая бетонирование основания башни, к сожалению, нарушали замысел Шухова, который предполагал подвижность конструкции и её способность к самокомпенсации по отношению к внешним нагрузкам. Да и металл, подвергавшийся коррозии на протяжении 100 лет, объективно утратил прежние качества. Поэтому 2015 – 2016 годах после демонтажа оборудования и поздней секции внутри контура исторической радиобашни была возведена специальная опорная конструкция.
- Что из инженерных решений Шухова используется до сих пор?
Илья Печёнкин: Конструктивные решения В. Г. Шухова представляют большой интерес для современных архитекторов, хотя им приходится иметь дело уже с другими материалами и технологиями. Сетчатые оболочки (diagrid structures), прообразом которых являлась шуховская гиперболоидная башня, удобны возможностью применять их в широком спектре непрямолинейных геометрических форм, причём такие оболочки эффективно воспринимают как вертикальные, так и горизонтальные нагрузки. Хрестоматийными примерами использования сетчатых оболочек в начале XXI века стали произведения Нормана Фостера (бюро Fosters & Partners): Лондонский Сити холл (2002), небоскрёб Мэри Экс в Лондоне (2008), Вивальди тауэр в Амстердаме (2008) и другие. Непосредственно тему сетчатого гиперболоида актуализирует, например, Торнадо тауэр в Дохе (C.I.C.O/ Stroh & Ernst AG, 2008).
Очевидно, тело вращения в качестве формы для крупного высотного здания предпочтительнее по соображениям аэродинамики. Вообще, соотношение утилитарного и эстетического в шуховских конструкциях — это очень интересно. Хотя В. Г. Шухова неверно считать архитектором — в первую очередь он был инженером и конструктором — влечение к прекрасному было ему свойственно как современнику La belle époque. Проектируя суровые индустриальные объекты, в которых экономичность и прочность, пожалуй, были важнее красоты, он, тем не менее, хорошо чувствовал пропорции. Недаром ему приписывают фразу «Что красиво — то и прочно».
Благодарим Андрея Прошутинского за помощь в подготовке материала.
Печатается по: «Что красиво — то и прочно». Беседа Дарьи Сабининой с Ильёй Печёнкиным // Мир Музея. 2023. № 8. С. 9 – 13.
На фото: Радиобашня на Шаболовке в Москве. Построена в 1919 – 1922 гг. Арх. В.Г. Шухов. Фото Алексея Ковалёва, 2023 г.
- Илья Евгеньевич, могли бы вы назвать Шухова гением? Стоит ли его сравнивать с другими инженерами эпохи конца XIX – начала XX веков?
Илья Печёнкин: Владимир Григорьевич Шухов (1853 – 1939) был выдающимся специалистом. Но нужно понимать, что для появления столь значительных фигур требуется соответствующая среда — культурная, профессиональная. И она сложилась в России пореформенных десятилетий, то есть в период, когда страна встала на путь капиталистического развития, предполагавший большую свободу частной инициативы и активное освоение зарубежного опыта.
Инженерное изобретательство, а значит, и научно-технический прогресс без этих условий попросту невозможны. В России были хорошо известны успехи западной инженерии: художественный критик В. В. Стасов восхищался лондонским Хрустальным дворцом, а Н. Г. Чернышевский в своём утопическом романе «Что делать?» просто отождествил его с будущим мировой архитектуры. Эйфелева башня будоражила современников, но если многие парижане хотели её, что называется, «развидеть», то британцы всерьёз собирались возвести в Лондоне подобное сооружение — и даже провели в 1890 году конкурс проектов.
Напомню, металлические конструкции применялись в строительстве мостов с конца XѴIII века. В России сложилась целая школа мостостроения, крупнейшим представителем которой был профессор Николай Аполлонович Белелюбский (1845 – 1922) — старший современник Шухова, — читавший, кстати, строительную механику архитекторам в Академии художеств. Добавим, металлические фермы различных типов уже широко применялись в строительстве для устройства перекрытий.
Вот тот контекст, в котором сформировался и творил В. Г. Шухов, та почва, на которой вырастают его собственные изобретения.
- Как Шухов достиг успеха и известности, какие его работы и в каких сферах стали решающими?
Илья Печёнкин: Биография Шухова достаточно характерна для пореформенной России: выходец из провинциальных дворян (он родился в семье городничего в Курской губернии) увлёкся естественными науками, перебрался в Петербург, потом — в Москву, где учился в Императорском техническом училище (предшественнике нынешнего МГТУ имени Баумана). Шухов был одарённым студентом, ему прочили научную карьеру, но он выбрал стезю практики. Важный для его судьбы эпизод — поездка в составе российской делегации на Всемирную выставку Филадельфию в 1876 году. Там, в США Шухов познакомился с «русским американцем» Александром Вениаминовичем Бари (1847 – 1913), сотрудничество с которым оказалось плодотворным и взаимовыгодным: вскоре предприимчивый А. В. Бари организовал совместно с Людвигом Нобелем (1831 – 1888) собственное дело в сфере нефтедобычи. Бари привлёк к нему в качестве инженера конструктора В. Г. Шухова, на счету которого к этому времени уже было изобретение форсунки, предназначенной для разбрызгивания мазута в топках паровых котлов. Именно Шухов придумал использовать для хранения нефти закрытые цилиндрические ёмкости, не только более безопасные по сравнению с открытыми резервуарами, но и более экономичные при сооружении (в них использовался тонкий листовой металл).
Вообще, заслуги Шухова перед нефтяниками сложно переоценить — ведь он изобрёл и нефтепровод для транспортировки нефти по суше, и нефтеналивную баржу для её транспортировки по воде. В 1888 году Шухов получил патент на оригинальную систему непрерывной перегонки нефти, а в 1890 году запатентовал прибор для дробной перегонки и разложения нефти под значительным давлением, что позволяет считать его изобретателем крекинг-процесса, то есть выработки бензина, столь ценного для человечества в прошлом веке, да и до сих пор.
Проектирование нефтепроводов и нефтяных предприятий потребовало от Шухова заняться строительными конструкциями. Здесь он выступал не только как изобретатель, но и как рационализатор, о чём свидетельствует название его брошюры-монографии, изданной 1897 году: «Стропила. Изыскание рациональных типов прямолинейных стропильных ферм и теория арочных ферм». Работая техническим директором (по сути, главным конструктором) Строительной конторы инженера А. В. Бари, Шухов представил на Всероссийской выставке 1896 года в Нижнем Новгороде собственную версию лёгкой арочной фермы с лучевыми затяжками и оригинальные конструкции — висячие покрытия и гиперболоидную башню.
Во всех трёх случаях мысль инженера была направлена на снижение производственных и эксплуатационных издержек. Он использовал физические возможности сетчатой оболочки, исключающие необходимость отдельного несущего каркаса. Башня была основана на простом свойстве однополого гиперболоида, который может быть собран из прямолинейных образующих. Современники Шухова отмечали, что удобство и простота сборки таких башен «были поразительны». Результатом этого стала колоссальная их распространённость в качестве водонапорок, пожарных каланчей, опор линий электропередач, маяков и тому подобного. Сам автор описывал своё изобретение следующим образом: «Ажурная башня, характеризующаяся тем, что остов её состоит из пересекающихся между собою прямолинейных деревянных брусьев или железных труб, или угольников, расположенных по производящим тела вращения, форму которого имеет башня, склёпываемых между собою в точках пересечения и, кроме того, соединённых горизонтальными кольцами».
Упоминание дерева в этой цитате неслучайно, поскольку Шухов — это не только стальные конструкции. Особенно в ранние советские годы, когда металл был материалом остро дефицитным. Так называемые деревянные своды по системе Шухова — Брода широко применялись в строительстве заводов периода первых пятилеток.
- Одно из самых известных детищ инженера — Шуховская башня на Шаболовке. Чем она особенна?
Илья Печёнкин: «Шуховская башня» — сам В. Г. Шухов предпочитал именовать её радиомачтой — на Шаболовке — это в конструктивном смысле прямое развитие гиперболоидной башни, презентованной на Нижегородской выставке 1896 года и официально запатентованной три года спустя. Отличие башни на Шаболовке заключается в том, что для достижения внушительной высоты в 150 метров (совсем точно — 148,3 метра) она состоит не из одного, а из нескольких гиперболоидов, поставленных друг на друга. Потребовалась же такая высота для расположения радиовещательного оборудования. 30 июля 1919 года Ленин поручил Наркомату почт и телеграфов установить в Москве радиостанцию для обеспечения надёжной связи с западными странами и окраинами Республики. Известно, что сначала такую станцию намеревались смонтировать прямо в Кремле, но физические условия сделать этого не позволили. Совокупность факторов, включавшая возвышенность места, степень его удалённости от центра города, несущую способность грунтов и так далее, обусловила выбор для строительства башни именно на территории бывшего Варваринского сиротского приюта возле Шаболовки.
Надо сказать, что первоначальный замысел был куда более впечатляющим, чем осуществлённый вариант. В 1919 году Шухов спроектировал радиобашню высотой 350 метров, то есть значительно выше Эйфелевой башни в Париже; при этом весила бы она почти втрое меньше из-за применения самонесущей сетчатой оболочки. Однако выяснилось, что в стране, истощённой войнами и революцией, просто не было материала для постройки столь масштабного сооружения. Новый проект 150‑метровой башни стал, таким образом, следствием компромисса. Но нехватка металла ощущалась и в процессе стройки, приходилось чуть ли не скрести по сусекам. Например, 160 тонн полосового железа с клеймами германских заводов Круппа были доставлены со складов царского Военного ведомства в Смоленске. Материал диктовал свою волю конструктору, поэтому в натуре некоторые конструктивные узлы отличаются от изображённых на проектных чертежах.
Башня состоит из шести секций, имеющих высоту 25 метров, кроме самой верхней 20‑метровой. Диаметр у основания составляет 40,5 метров, у вершины — 17,4 метра.
Ярким технологическим ноу хау, применённым Шуховым на строительстве башни, явился телескопический способ монтажа секций, при котором вышестоящие секции собирались на земле внутри нижней и затем поднимались на не обходимую высоту. Это позволяло обходиться без лебёдок и подъёмных кранов. Но на одном из этапов строительства, 29 июня 1921 года, случилась катастрофа: из-за усталости металла при подъёме четвёртой секции третья сломалась, а две нижестоящие также оказались повреждены упавшей четвёртой. Шухов — классический «старый спец» с дореволюционной карьерой и сыновьями в Белой армии — был на всякий случай обвинён в саботаже и приговорён к «условному расстрелу». Курьёзность этой формулировки не позволяет забыть о лёгкости, с которой совершались в те годы расстрелы реальные. По-видимому, Владимира Григорьевича спасли сжатые сроки, ведь строительство башни было необходимо завершить к началу важной для РСФСР Генуэзской конференции, а никто быстрее и лучше самого Шухова этого сделать не мог. 14 февраля 1922 года монтаж закон чили, а уже 19 марта заработала радиостанция.
В середине 1930-х годов башня была дооборудована для нужд телевещания, Шухов принимал в этой работе прямое участие. 10 марта 1939 года состоялась первая телепередача, до которой автор башни на Шаболовке не дожил совсем не много: его не стало 2 февраля. Осенью 1941 года, когда Москва оказалась под угрозой оккупации, башня была заминирована, но, к счастью, взорвать её не успели. А в после военные десятилетия она превратилась в настоящую эмблему советского телевидения — и один из символов Москвы.
В 1987 году башня получила статус памятника архитектуры местного значения; в соответствии с буквой федерального закона (№ 73–ФЗ) от 2002 года она считается объектом культурного наследия регионального значения. Удивительно, но признание башни памятником не помешало водрузить на неё в 1991 году дополнительную секцию с увесистым антенным блоком для FM‑вещания.
Сегодня башня находится под угрозой. Как отмечают эксперты, в процессе эксплуатации к идеям её создателя относились без особого пиетета. Монтируя новое оборудование, понимали необходимость усиления конструкций, но точные расчёты не проводились. Подобные усиления, включая бетонирование основания башни, к сожалению, нарушали замысел Шухова, который предполагал подвижность конструкции и её способность к самокомпенсации по отношению к внешним нагрузкам. Да и металл, подвергавшийся коррозии на протяжении 100 лет, объективно утратил прежние качества. Поэтому 2015 – 2016 годах после демонтажа оборудования и поздней секции внутри контура исторической радиобашни была возведена специальная опорная конструкция.
- Что из инженерных решений Шухова используется до сих пор?
Илья Печёнкин: Конструктивные решения В. Г. Шухова представляют большой интерес для современных архитекторов, хотя им приходится иметь дело уже с другими материалами и технологиями. Сетчатые оболочки (diagrid structures), прообразом которых являлась шуховская гиперболоидная башня, удобны возможностью применять их в широком спектре непрямолинейных геометрических форм, причём такие оболочки эффективно воспринимают как вертикальные, так и горизонтальные нагрузки. Хрестоматийными примерами использования сетчатых оболочек в начале XXI века стали произведения Нормана Фостера (бюро Fosters & Partners): Лондонский Сити холл (2002), небоскрёб Мэри Экс в Лондоне (2008), Вивальди тауэр в Амстердаме (2008) и другие. Непосредственно тему сетчатого гиперболоида актуализирует, например, Торнадо тауэр в Дохе (C.I.C.O/ Stroh & Ernst AG, 2008).
Очевидно, тело вращения в качестве формы для крупного высотного здания предпочтительнее по соображениям аэродинамики. Вообще, соотношение утилитарного и эстетического в шуховских конструкциях — это очень интересно. Хотя В. Г. Шухова неверно считать архитектором — в первую очередь он был инженером и конструктором — влечение к прекрасному было ему свойственно как современнику La belle époque. Проектируя суровые индустриальные объекты, в которых экономичность и прочность, пожалуй, были важнее красоты, он, тем не менее, хорошо чувствовал пропорции. Недаром ему приписывают фразу «Что красиво — то и прочно».
Благодарим Андрея Прошутинского за помощь в подготовке материала.
Печатается по: «Что красиво — то и прочно». Беседа Дарьи Сабининой с Ильёй Печёнкиным // Мир Музея. 2023. № 8. С. 9 – 13.
На фото: Радиобашня на Шаболовке в Москве. Построена в 1919 – 1922 гг. Арх. В.Г. Шухов. Фото Алексея Ковалёва, 2023 г.
См. также:
Удастся ли сохранить наследие Шухова? Беседа Дарьи Сабининой с Рустамом Рахматуллиным // Мир Музея. 2023. № 8. С. 19 – 22.
Удастся ли сохранить наследие Шухова? Беседа Дарьи Сабининой с Рустамом Рахматуллиным // Мир Музея. 2023. № 8. С. 19 – 22.
Полина Форминская. 19‑летний капитан // Мир Музея. 2023. № 1. С. 22 – 25.
Лариса Плетникова. Музеум натуральной истории // Мир Музея. 2023. № 5. С. 31 – 35.
Лариса Плетникова. Музеум натуральной истории // Мир Музея. 2023. № 5. С. 31 – 35.
Елена Устругова. Семь сестёр // Мир Музея. 2022. № 12. С. 31 – 35.