Зачем писать ещё одну книгу о Распутине, а тем более в столь почтенной серии? Дело не в личности Распутина, о которой вынести окончательное суждение невозможно, ибо она затёрта, размыта мемуарным, эпистолярным и дневниковым потоком и количеством подложных свидетельств и вымышленных показаний. Дело — исключительно в той объективной роли, которую этот замечательный в буквальном смысле этого слова человек сыграл в истории нашей страны.
Биография, написанная Алексеем Николаевичем Варламовым на 864 страницах, начинается аж с XѴII века — с рассказа о предках Григория Ефимовича, к 1640 году переселившихся в Сибирь из Вологодской губернии. В то время они носили фамилию Изосимовы, а позднее — Роспутины и Распутины. Приводит биограф и ссылку на вторую часть метрической книги села Покровского с записью о венчании 21 января 1862 года: «Покровской слободы крестьянина Якова Васильева Распутина сына Ефима Яковлева, 20 лет, с девицею Анной Васильевой, дочерью деревни Усалки крестьянина Василия Паршукова. 22 лет». [1] Григорий Ефимович родился 22 января 1869 года и был пятым из 11 детей.
О детстве и юности Григория мы знаем в основном из его поздних интервью и воспоминаний, а также из документов Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров. Комиссия работала в 1917 году — и следователь Б. Н. Смиттен опросил довольно много знавших Распутина, в том числе в его родном селе Покровском. «Свидетели отмечают, отец Распутина пил сильно водку. Мальчиком Распутин рос грязным и нечистоплотным <...> 15 лет Распутин начал пить водку, причём после женитьбы на 20‑м году пьянство его ещё усилилось...» — писал Смиттен в своём заключении. [2] И вот как в 1912 году вспоминает о тех же годах Распутин:
«В 15 лет в моём селе в летнюю пору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил по дорожке и не смел идти посередине её... Я мечтал о Боге... Душа моя рвалась в даль... Не раз, мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слёзы и зачем они. Постарше, с товарищами, подолгу беседовал о Боге, о природе, о птицах... Я верил в хорошее, в доброе... и часто сиживал я со стариками, слушая их рассказы о житии святых, о великих подвигах, о больших делах, о царе — грозном и многомилостивом... Так прошла моя юность. В каком‑то созерцании, в каком‑то сне... И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда‑нибудь в угол и тайно молился... Неудовлетворён я был. На многое ответа не находил... И грустно было... И стал я попивать...» [3]
Исследователи спорят, принадлежал ли Распутин к христовщине — членам тайной секты, проповедующим трезвость, воздержание, строгое соблюдение заповедей и постов и ожидающим, как все христиане, Царства Небесного. Но в его жизни мы видим поворот, типичный для христовщины, резкую смену образа жизни — с оседлого на страннический, с пьянства — на пост и молитву, с семейного уклада на полумонашество. «Неженатые — не женитесь, а женатые — разженитесь», — проповедовали хлысты с самого начала XѴIII века — и именно это делает Григорий Ефимович. Вот как вспоминает об этом повороте его дочь Матрёна (1898 – 1977), уехавшая из России после революции:
«В жизни моего отца, когда я ещё была маленькой девочкой, что‑то произошло, что изменило совершенно всю его, а впоследствии и нашу жизнь. Раньше отец жил, как все крестьяне, занимаясь хозяйством. Вдруг он оставил семью и ушёл странствовать. Должно быть, что‑то произошло у него в душе: он перестал пить, курить и есть мясо и ушёл из дома. Я думаю, что на него так воздействовал известный в наших местах странник Дм [итрий] Иванович Печеркин, родом из деревни Куличи (вёрст 300 от Тобольска). По крайней мере перед уходом отца Печеркин у нас был, и они ушли тогда вместе с отцом. Я помню, когда отец вернулся домой, мама не сразу узнала его. Приблизительно это было в 1905 году». [4]
Но вернулся Распутин ненадолго — в 1904 году он едет с рекомендацией от еп. Хрисанфа (Щетковского) в Петербург, к ректору Духовной академии, которым был в то время архиеп. Сергий (Страгородский), будущий патриарх. Считают, что именно еп. Сергий познакомил его с иером. Вениамином (Федченковым) и архимандритом Феофаном (Быстровым), который ввёл Распутина во дворец как «старца» (архим. Феофан был в то время духовником «черногорок» — великих княгинь Милицы Николаевны и Анастасии Николаевны, Станы).
Через несколько лет после этого, в 1907 году, Тобольская Духовная консистория затеяла большое расследование о принадлежности Распутина к секте хлыстов и ничего не нашла, кроме сформировавшейся вокруг Распутина группы его почитателей и почитательниц. В одном из рапортов, отправленных епископу, читаем, что «центром этого общества, его основателем в слободе Покровской, главой и руководителем является, по‑видимому, сам Григорий Распутин; по отзывам сторонних наблюдателей, эта личность „странная,“ не совсем нормальная, увлекающаяся ролью искусного духовного старца, если не сектант, то во всяком случае — человек, впавший в какую‑то „демонскую прелесть“». Напротив, по отзывам лиц, состоявших, по‑видимому, членами основанного Распутиным общества, это человек «необыкновенный», «чище и прекраснее которого трудно встретить», человек, которого «Бог возлюбил», «пророк», «прозорливец», «спаситель и руководитель заблудших», «обладающий удивительным знанием жизни» и «могущий разрешить все жизненные вопросы ответами из Евангелия». [5] И все последующие годы Распутина так и воспринимали — кто как необыкновенного человека, а кто как «обыкновенного сектанта». Такой раскол — довольно частая реакция общества на людей ярких, влиятельных, с необычной личной религиозностью. «Этот Григорий Распутин, — писал в 1910 году в своём дневнике Лев Тихомиров, редактор «Московских ведомостей», — развратный и жадный „блаженный старец“ (он молод, вряд ли больше 40 лет), но обладает какой‑то гипнотической силой чарования, будто бы угадывает мысли и даже „будущее.“ Вместе с этим он отчаянный „черносотенец,“ так что сами же „черносотенцы“ и рекомендовали его». [6]
Подробно цитируя документы — мемуары, следственные дела, монографии современных историков, Алексей Варламов изящно вплетает биографию Распутина в ткань новейшей истории России — и в какой‑то момент говорит прямо, что побудило его почти 900 страниц своей книги посвятить герою столь неоднозначному. «Надо сделать ещё одно отступление, — пишет автор книги. — На сей раз даже личного свойства. Попытка объяснить, зачем писать ещё одну книгу о Распутине, а тем более в столь почтенной серии, и привлекать внимание к человеку, окружённому болезненным ореолом и вызывающему, как правило, очень специфический интерес. Дело не в моральных свойствах Распутина, не в достоверности слухов о проститутках, которых он брал или не брал на Невском проспекте, и даже не о походах в баню с женщинами в селе Покровском... Дело — не в личности Распутина, о которой вынести окончательное суждение невозможно, ибо она затёрта, размыта мемуарным, эпистолярным и дневниковым потоком и количеством подложных свидетельств и вымышленных показаний. Дело — исключительно в той объективной роли, которую этот замечательный (курсив автора. — К.С.) в буквальном смысле этого слова человек сыграл в истории нашей страны, независимо от своих собственных пристрастий и свойств, и об этой роли можно и нужно говорить и писать прежде всего». [7]
Эта роль — и в надвигающейся революции 1917 года, и в новой форме отношений власти и СМИ (государь запрещает газетам печатать статьи о Распутине, приближённые к нему министры объясняют, почему невозможна в России такая цензура, исполнительная власть вводит большие штрафы за нарушение запрета, но все тексты ходят в самиздате и обсуждаются всюду), и даже в истории Церкви (автор книги возмущён тем, как после смерти Распутина поступили с его телом, считает это недосмотром Синода, а меж тем тело его сожгли, а прах развеяли именно по закону, так со времён Стоглава поступали с лжехристами и еретиками, так же — сожжением — казнили первых лидеров христовщины в Петербурге XѴIII века).
«Он не был святым, как не был и чёртом, — так заканчивает свою книгу о Распутине Алексей Варламов, — но его судьба сложилась таким образом, что он оказался историческим соблазном и испытанием, выдержать которое Россия, к несчастью, не смогла. Ни общество, ни Синод, ни царская семья... Ни монархисты, ни республиканцы, ни консерваторы, ни либералы. Ни политики, ни депутаты, ни писатели, ни читатели. Ни современники Распутина, ни, похоже, их потомки».
О детстве и юности Григория мы знаем в основном из его поздних интервью и воспоминаний, а также из документов Чрезвычайной следственной комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров. Комиссия работала в 1917 году — и следователь Б. Н. Смиттен опросил довольно много знавших Распутина, в том числе в его родном селе Покровском. «Свидетели отмечают, отец Распутина пил сильно водку. Мальчиком Распутин рос грязным и нечистоплотным <...> 15 лет Распутин начал пить водку, причём после женитьбы на 20‑м году пьянство его ещё усилилось...» — писал Смиттен в своём заключении. [2] И вот как в 1912 году вспоминает о тех же годах Распутин:
«В 15 лет в моём селе в летнюю пору, когда солнышко тепло грело, а птицы пели райские песни, я ходил по дорожке и не смел идти посередине её... Я мечтал о Боге... Душа моя рвалась в даль... Не раз, мечтая так, я плакал и сам не знал, откуда слёзы и зачем они. Постарше, с товарищами, подолгу беседовал о Боге, о природе, о птицах... Я верил в хорошее, в доброе... и часто сиживал я со стариками, слушая их рассказы о житии святых, о великих подвигах, о больших делах, о царе — грозном и многомилостивом... Так прошла моя юность. В каком‑то созерцании, в каком‑то сне... И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда‑нибудь в угол и тайно молился... Неудовлетворён я был. На многое ответа не находил... И грустно было... И стал я попивать...» [3]
Исследователи спорят, принадлежал ли Распутин к христовщине — членам тайной секты, проповедующим трезвость, воздержание, строгое соблюдение заповедей и постов и ожидающим, как все христиане, Царства Небесного. Но в его жизни мы видим поворот, типичный для христовщины, резкую смену образа жизни — с оседлого на страннический, с пьянства — на пост и молитву, с семейного уклада на полумонашество. «Неженатые — не женитесь, а женатые — разженитесь», — проповедовали хлысты с самого начала XѴIII века — и именно это делает Григорий Ефимович. Вот как вспоминает об этом повороте его дочь Матрёна (1898 – 1977), уехавшая из России после революции:
«В жизни моего отца, когда я ещё была маленькой девочкой, что‑то произошло, что изменило совершенно всю его, а впоследствии и нашу жизнь. Раньше отец жил, как все крестьяне, занимаясь хозяйством. Вдруг он оставил семью и ушёл странствовать. Должно быть, что‑то произошло у него в душе: он перестал пить, курить и есть мясо и ушёл из дома. Я думаю, что на него так воздействовал известный в наших местах странник Дм [итрий] Иванович Печеркин, родом из деревни Куличи (вёрст 300 от Тобольска). По крайней мере перед уходом отца Печеркин у нас был, и они ушли тогда вместе с отцом. Я помню, когда отец вернулся домой, мама не сразу узнала его. Приблизительно это было в 1905 году». [4]
Но вернулся Распутин ненадолго — в 1904 году он едет с рекомендацией от еп. Хрисанфа (Щетковского) в Петербург, к ректору Духовной академии, которым был в то время архиеп. Сергий (Страгородский), будущий патриарх. Считают, что именно еп. Сергий познакомил его с иером. Вениамином (Федченковым) и архимандритом Феофаном (Быстровым), который ввёл Распутина во дворец как «старца» (архим. Феофан был в то время духовником «черногорок» — великих княгинь Милицы Николаевны и Анастасии Николаевны, Станы).
Через несколько лет после этого, в 1907 году, Тобольская Духовная консистория затеяла большое расследование о принадлежности Распутина к секте хлыстов и ничего не нашла, кроме сформировавшейся вокруг Распутина группы его почитателей и почитательниц. В одном из рапортов, отправленных епископу, читаем, что «центром этого общества, его основателем в слободе Покровской, главой и руководителем является, по‑видимому, сам Григорий Распутин; по отзывам сторонних наблюдателей, эта личность „странная,“ не совсем нормальная, увлекающаяся ролью искусного духовного старца, если не сектант, то во всяком случае — человек, впавший в какую‑то „демонскую прелесть“». Напротив, по отзывам лиц, состоявших, по‑видимому, членами основанного Распутиным общества, это человек «необыкновенный», «чище и прекраснее которого трудно встретить», человек, которого «Бог возлюбил», «пророк», «прозорливец», «спаситель и руководитель заблудших», «обладающий удивительным знанием жизни» и «могущий разрешить все жизненные вопросы ответами из Евангелия». [5] И все последующие годы Распутина так и воспринимали — кто как необыкновенного человека, а кто как «обыкновенного сектанта». Такой раскол — довольно частая реакция общества на людей ярких, влиятельных, с необычной личной религиозностью. «Этот Григорий Распутин, — писал в 1910 году в своём дневнике Лев Тихомиров, редактор «Московских ведомостей», — развратный и жадный „блаженный старец“ (он молод, вряд ли больше 40 лет), но обладает какой‑то гипнотической силой чарования, будто бы угадывает мысли и даже „будущее.“ Вместе с этим он отчаянный „черносотенец,“ так что сами же „черносотенцы“ и рекомендовали его». [6]
Подробно цитируя документы — мемуары, следственные дела, монографии современных историков, Алексей Варламов изящно вплетает биографию Распутина в ткань новейшей истории России — и в какой‑то момент говорит прямо, что побудило его почти 900 страниц своей книги посвятить герою столь неоднозначному. «Надо сделать ещё одно отступление, — пишет автор книги. — На сей раз даже личного свойства. Попытка объяснить, зачем писать ещё одну книгу о Распутине, а тем более в столь почтенной серии, и привлекать внимание к человеку, окружённому болезненным ореолом и вызывающему, как правило, очень специфический интерес. Дело не в моральных свойствах Распутина, не в достоверности слухов о проститутках, которых он брал или не брал на Невском проспекте, и даже не о походах в баню с женщинами в селе Покровском... Дело — не в личности Распутина, о которой вынести окончательное суждение невозможно, ибо она затёрта, размыта мемуарным, эпистолярным и дневниковым потоком и количеством подложных свидетельств и вымышленных показаний. Дело — исключительно в той объективной роли, которую этот замечательный (курсив автора. — К.С.) в буквальном смысле этого слова человек сыграл в истории нашей страны, независимо от своих собственных пристрастий и свойств, и об этой роли можно и нужно говорить и писать прежде всего». [7]
Эта роль — и в надвигающейся революции 1917 года, и в новой форме отношений власти и СМИ (государь запрещает газетам печатать статьи о Распутине, приближённые к нему министры объясняют, почему невозможна в России такая цензура, исполнительная власть вводит большие штрафы за нарушение запрета, но все тексты ходят в самиздате и обсуждаются всюду), и даже в истории Церкви (автор книги возмущён тем, как после смерти Распутина поступили с его телом, считает это недосмотром Синода, а меж тем тело его сожгли, а прах развеяли именно по закону, так со времён Стоглава поступали с лжехристами и еретиками, так же — сожжением — казнили первых лидеров христовщины в Петербурге XѴIII века).
«Он не был святым, как не был и чёртом, — так заканчивает свою книгу о Распутине Алексей Варламов, — но его судьба сложилась таким образом, что он оказался историческим соблазном и испытанием, выдержать которое Россия, к несчастью, не смогла. Ни общество, ни Синод, ни царская семья... Ни монархисты, ни республиканцы, ни консерваторы, ни либералы. Ни политики, ни депутаты, ни писатели, ни читатели. Ни современники Распутина, ни, похоже, их потомки».
Потомки Григория Распутина
Григорий Ефимович женился на крестьянке Параскеве Фёдоровне Дубровиной (1865 – 1930) в 18 лет — в 1887 году. У них родилось семеро детей, но многие умерли в младенчестве: Михаил (1888 – 1893), Анна (1892 – 1896), Георгий (май – сентябрь 1894), Дмитрий (1895 – 1933), Матрёна (1898 – 1977), Варвара (1900 – 1925), Параскева (октябрь – декабрь 1903).
После сближения Распутина с царской семьёй девочки Матрёна и Варя переехали в Казань, позже — в Петербург, Дмитрий оставался с матерью в Покровском, на хозяйстве. Жизнь их после революции сложилась непросто: Варя умерла в Москве от тифа и туберкулёза в 25 лет, Дмитрий в 1918 году женился на Феоктисте Ивановне Печеркиной (1898 – 1933), до 1930 года жил с женой и матерью в Покровском, потом их раскулачили и сослали в Обдорск (Салехард). Там они и умерли, мать — не доехав до Салехарда, Дмитрий с женой — через три года после неё.
Потомков Распутина в России не осталось, но есть за границей. Матрёна в 1917 году вышла замуж за Бориса Николаевича Соловьёва (1893 – 1926), у них было две дочери — Татьяна (1920 – 2009) и Мария (1922 – 1976). После смерти мужа Матрёна переехала в США и вышла замуж за Григория Григорьевича Бернадского, русского эмигранта. Внуки Матрёны — Серж (1939) и Серж (1947 – 2011), Мишель (1942) и Лоранс (1943), правнуки — Валери (1963), Александра (1968), Жан‑Франсуа (1968 – 1985), Мод (1967) и Кэрол (1966), Катя (1970), Эмбр (1978), праправнук — Базиль (1992).
Описи архивных дел о Распутине, подборку воспоминаний и другие документы можно посмотреть в «Живом журнале» <https://anastasiarahlis.livejournal.com/>.
[1] Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 8.
[2] Последний временщик русского царя // Вопросы истории. 1964. №10. С. 119. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 10.
[3] Распутин Г.Е. Интервью кор рес пон ден ту газеты «Новое время» // Новое время. 1912. №1290. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 10.
[4] Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919 – 1921 гг. // Российский архив (История отечества в свидетельствах и документах XѴIII – XX вв.). Вып. ѴIII. С. 179. С Дмитрием Печеркиным, тоже странником, Григорий Ефимович ходил и на Афон, в паломничество.
[5] Платонов О.А. Терновый венец России. Пролог цареубийства. Жизнь и смерть Распутина. М., 2001. С. 86 – 87. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 101.
[6] Из дневника Льва Тихомирова (Период столыпинщины) // Красный архив. 1936. №1 (174). С. 171. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 160.
[7] Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 305.
На фото: Григорий Распутин и его дети Матрёна, Варвара (на руках) и Дмитрий в селе Покровском Тюменского уезда Тобольской губернии. Фото 1905 г.
Григорий Ефимович женился на крестьянке Параскеве Фёдоровне Дубровиной (1865 – 1930) в 18 лет — в 1887 году. У них родилось семеро детей, но многие умерли в младенчестве: Михаил (1888 – 1893), Анна (1892 – 1896), Георгий (май – сентябрь 1894), Дмитрий (1895 – 1933), Матрёна (1898 – 1977), Варвара (1900 – 1925), Параскева (октябрь – декабрь 1903).
После сближения Распутина с царской семьёй девочки Матрёна и Варя переехали в Казань, позже — в Петербург, Дмитрий оставался с матерью в Покровском, на хозяйстве. Жизнь их после революции сложилась непросто: Варя умерла в Москве от тифа и туберкулёза в 25 лет, Дмитрий в 1918 году женился на Феоктисте Ивановне Печеркиной (1898 – 1933), до 1930 года жил с женой и матерью в Покровском, потом их раскулачили и сослали в Обдорск (Салехард). Там они и умерли, мать — не доехав до Салехарда, Дмитрий с женой — через три года после неё.
Потомков Распутина в России не осталось, но есть за границей. Матрёна в 1917 году вышла замуж за Бориса Николаевича Соловьёва (1893 – 1926), у них было две дочери — Татьяна (1920 – 2009) и Мария (1922 – 1976). После смерти мужа Матрёна переехала в США и вышла замуж за Григория Григорьевича Бернадского, русского эмигранта. Внуки Матрёны — Серж (1939) и Серж (1947 – 2011), Мишель (1942) и Лоранс (1943), правнуки — Валери (1963), Александра (1968), Жан‑Франсуа (1968 – 1985), Мод (1967) и Кэрол (1966), Катя (1970), Эмбр (1978), праправнук — Базиль (1992).
Описи архивных дел о Распутине, подборку воспоминаний и другие документы можно посмотреть в «Живом журнале» <https://anastasiarahlis.livejournal.com/>.
[1] Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 8.
[2] Последний временщик русского царя // Вопросы истории. 1964. №10. С. 119. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 10.
[3] Распутин Г.Е. Интервью кор рес пон ден ту газеты «Новое время» // Новое время. 1912. №1290. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 10.
[4] Соколов Н.А. Предварительное следствие 1919 – 1921 гг. // Российский архив (История отечества в свидетельствах и документах XѴIII – XX вв.). Вып. ѴIII. С. 179. С Дмитрием Печеркиным, тоже странником, Григорий Ефимович ходил и на Афон, в паломничество.
[5] Платонов О.А. Терновый венец России. Пролог цареубийства. Жизнь и смерть Распутина. М., 2001. С. 86 – 87. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 101.
[6] Из дневника Льва Тихомирова (Период столыпинщины) // Красный архив. 1936. №1 (174). С. 171. Цит. по: Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 160.
[7] Варламов А.Н. Григорий Распутин‑Новый. М., 2008. С. 305.
На фото: Григорий Распутин и его дети Матрёна, Варвара (на руках) и Дмитрий в селе Покровском Тюменского уезда Тобольской губернии. Фото 1905 г.
Печатается по: Ксения Сергазина. Григорий Распутин-Новый // Мир Музея. 2023. №11. С. 38 – 41.
См. также:
Ксения Сергазина. Морской чёрт, найденный в Коктебеле // Мир Музея. 2023. № 3. С. 30#nbsp– 33.
Ксения Сергазина. Учитель, философ, монах // Мир Музея. 2023. № 2. С. 34 – 36.
Отрок в пещи огненной. Беседа Алексея Пищулина с Алексеем Варламовым // Мир Музея. 2023. №1. С. 8 – 14.
Алексей Варламов. Розанов: прорыв в большую жизнь // Мир Музея. 2028. №8. С. 4 – 5.
Отрок в пещи огненной. Беседа Алексея Пищулина с Алексеем Варламовым // Мир Музея. 2023. №1. С. 8 – 14.
Алексей Варламов. Розанов: прорыв в большую жизнь // Мир Музея. 2028. №8. С. 4 – 5.