Мне давно хотелось вернуться в Бухару: помню из 1990‑х улочки старого города, деревянные резные двери, большие дворы, мастерские гончаров и гравёров по металлу...
Ксения Сергазина, Российский государственный гуманитарный университет, фото автора
А вот нет, оказалось, той Бухары. На месте старых двухэтажных домиков с деревянными белыми окошками стоят частные каменные гостиницы в три‑четыре этажа с высоченными заборами и металлическими воротами. Говорят, теперь легко получить разрешение — вот и выросло в каждом дворе по гостинице. Хозяева живут тут же, во дворе уютно, чужих нет. И ощущение старины тоже пропало.
Правда, остались мечети и медресе, небольшие и побольше — в старом городе их предостаточно, остались некрополи — за городом и в городе (могилы суфиев отмечены здесь высокими шестами с белыми треугольными флагами и конскими хвостами с большими металлическими бусинами). Но состояние этих памятников чудовищное: реставрации не было с советского времени, и во дворах медресе, и в бывших мечетях агрессивная торговля, кажется, что вот‑вот погубит всё наследие империи тимуридов.
Чуть лучше во дворцах бухарского эмира — благо, что они новые — XX века. В советское время в одном из них был санаторий, в другом — Дом культуры железнодорожников (в этом последнем будет наконец реставрация — путевой дворец, построенный Алексеем Бенуа в 1895 – 1898 годах, как говорят, для Николая II, включили в число памятников ЮНЕСКО).
А вот с русской речью проблем нет — в любой точке города можно найти русскоговорящего гида и даже платить рублями почти всюду можно. Но культура тут совсем другая: говорят много и громко, даже самолёт всю дорогу гудел, как улей, а уж улицы и базары! Одежда тоже другая: в поезде «Ташкент – Андижан», по‑моему, только я была в платье с коротким рукавом и с обнажёнными ногами. Молятся часто и всюду — в мавзолеях, даже если это музей, в поездах и на перронах (мужчины возят с собой коврики для молитвы — намазлыки), в мечетях и во дворах мечетей. Там и тут слышны арабские речитативы или проповедь по‑узбекски.
В мае в Бухаре уже жара. В отличие от «горного» Самарканда, где на пять‑шесть градусов холодней. Самарканд и во всём остальном — оазис: реставрация тут всё‑таки была, мечети, медресе, мавзолеи — в хорошем состоянии, сувенирные лавки в основном в галереях, не на дороге. И зелени гораздо больше — платаны, карагачи, шелковицы, пальмы. Огромный рынок, рестораны, трамваи, толпы туристов со всего мира.
В сердце города — могила Тимура, Тамерлана (1336–1405), правителя, завоевателя, создателя большой империи и заказчика большинства архитектурных ансамблей Самарканда. Ему приписывают слова: «Над Самаркандом всегда будет голубое небо изолотые звёзды». А на стенах его дворца есть надпись, повторенная многажды: «Дело благое ради трона или трон ради благого дела?» Звёзды, действительно, остались — на сводах мавзолея Гур‑Эмир, где похоронен Тимур, его наставник Мир Саид Барака (1320 – 1404) и тимуриды, включая знаменитого внука Тимура — математика, астронома, поэта Улугбека, Мухаммада Тарагая (1394 – 1449).
Гур‑Эмир — одно из самых красивых зданий города, с нефритовыми колоннами инадгробиями. Могила Тимура до сих пор почитается — местные жители убеждены, что именно из‑за вскрытия могилы советскими учёными в июне 1941 года началась война (благодаря вскрытию могилы и реставрации Герасимова мы знаем, что Тимур был 172 сантиметров ростом и носил рыжую бороду, длинные волосы и нестриженые усы). И я, конечно, зашла ему поклониться. А вот ни на кладбище бухарских евреев, ни в синагогу не попала. Да и в мечетях в основном была в недействующих, хотя здесь входить в мечеть, как правило, не запрещено — стараются ограничить поток туристов только по пятницам, чтобы не мешали соборной молитве.
Другие некрополи тоже впечатляют — и Шахи‑Зинда с могилой кузена Мухаммада Кусама ибн Аббаса (627 – 677) в Самарканде, и Чор‑Бакр в Бухаре с могилой Ходжи Насреддина, вероятно, полного тёзки героя анекдотов, не менее известного тут, чем Тамерлан (фигурки ходжи в любом сувенирном киоске и даже на столах в ресторанах). И даже мавзолей Биби‑Ханум, где похоронены мать и жена Тимура и куда до сих пор ходят плакать о женской доле имолиться (могилы других жён Тимура — в комплексе Шахи‑Зинда, но менее почитаемые).
В орнаментах и мозаиках Самарканда чаще встречаются звёзды, арабские слова, растительные мотивы. Или уж дикие кошки. Говорят, что «когда был заложен Самарканд, с Зеравшанских гор спустился леопард». Но теперь даже обычную кошку в городе не так просто встретить. Прячутся от туристов? Самарканд – Бухара – Москва . май 2024 г.
Печатается по: Сергазина К. По следам тимуридов // Мир Музея. 2024. №10. С.54–55.